Палиндром

Правда и здесь не обходится без своих передёргиваний и злоупотреблений. Ведь ничего не стоит тому же конгрессмену Альцгеймеру, и всё потехи ради, взять и не поверить мистеру Сальери в том, что он именно тот, кем он сейчас назвался. – Я мол, такой придирчивый человек, – заявит конгрессмен Альцгеймер, – что на слово никому не верю (то есть не джентльмен). И вы только на словах мистер Сальери, тогда как на самом деле, вы не этот всеми уважаемый человек, а какой-нибудь совсем неуважаемый проходимец, который решил заслужить к себе уважение за счёт этого всеми уважаемого господина. А может и того больше, захотели попросить денег за счёт этого господина. Нет уж, вы для начала постарайтесь меня убедить в том, что вы именно тот, кем сейчас назвались, а уж затем я посмотрю, признавать вас за мистера Сальери или нет.

А признание, скорей всего будет зависеть от характера обращения к нему этой пока неустановленной личности. И если она, к примеру, сумеет заинтересовать конгрессмена Альцгеймера привлекательным предложением, то вопрос будет решён в положительную сторону, ну а если этот проходимец посчитает его за простофилю, и решит поживиться за его счёт, то у конгрессмена Альцгеймера для такого рода публики ответ короткий: Пошёл вон.

Ну а мистер Сальери явно ничего подобного не ожидал услышать, и он, конечно, вспылит, и уже со своей стороны решит не поверить, что перед ним уважаемый всеми конгрессмен Альцгеймер, а вот в то, что перед ним какая-то сволочь, то поверит. И мистер Сальери, как человек несдержанный в своих поступках, когда речь заходит о его чести, тут же задастся вопросом. – Да ты кто такой, чтобы так со мной разговаривать? – Правда этот вопрос будет такого рода вопрос, что на него не нужно давать ответ. А всё потому, что мистер Сальери сам на него немедленно даст ответ. – Да ты самый последний проходимец и ничтожество, каких я знаешь, где видел. – И вновь это вопрос мистера Сальери не требует ответа, правда на этот раз потому, что конгрессмен Альцгеймер скорей всего догадывается об этом.

Ну а так как такого рода информация носит характер конфиденциального, то конгрессмен Альцгеймер, как человек, который собой представляет не только себя, но и данную ему выбором своего избирателя государственную должность, не имеет права пропускать мимо своих ушей такие поклёпы от неведомо кого. И конгрессмен Альцгеймер, в один момент вспыхнув, подскакивает с места и указывает этому зарвавшемуся не джентльмену на его место. – А я тебя ещё и не там видел! – повышает ставки конгрессмен Альцгеймер, таким образом указав на свою не меньшую осведомлённость насчёт времяпровождения мистера Сальери. Что, в общем-то, не удивляет мистера Сальери, если и он там же видел этого хлыща, конгрессмена Альцгеймера. И он даже не понимает, чем решил похвастаться этот шут гороховый. Тем, что и он так близок к нему?

И так бы они дошли до таких пределов, где у них не осталось бы тайн между собой, – они, как сейчас выяснилось, практически всё друг о друге знали, в том числе самые грязные подробности из личной жизни, и при этом обо всём этом молчали, – если бы они изначально не были по своему джентльменами. И они этим своим, характеризующим их как джентльменов приветствием, всё расставили по своим местам, – всё непотребное, что они знали друг о друге, они оставили при себе до тех времён, пока их визави не забудет о своём джентльменстве, – и теперь можно было спокойно решать те вопросы, ради которых они здесь встретились.

– Я на минутку. – Сказал мистер Сальери, таким образом, сразу сходу обозначив свою большую значимость, чем Альцгеймер. – В наше время дамам не так спокойно чувствуется в одиночестве на улице. Вот я и сопроводил. – Указав рукой на Киру, добавил Сальери.

– Я всегда был о вас самого лучшего мнения, мистер Сальери. – С улыбкой на устах проговорил Альцгеймер, открывая ящик стола, из которого на свет появилась файловая папка. – А сейчас в очередной раз убеждаюсь, что вы человек слова и чести. – Направляясь к Сальери с папкой, сказал Альцгеймер. После чего он, подойдя к Сальери, вручает ему эту папку и ждёт, пока тот изучит её содержимое. Когда же мистер Сальери убеждается в том, что он получил всё, что нужно, он отрывает свой взгляд от документов, внимательно смотрит на Альцгеймера и, вновь убедившись, на этот раз в чём-то своём, с улыбкой говорит. – Надеюсь, что на этом всё. – После чего он разворачивается в сторону дверей, здесь он бросает мимолётный взгляд в сторону Киры, и ничего больше не говоря, выходит из кабинета.

Оставшиеся в кабинете, Кира и Альцгеймер, дожидаются, когда дверь за ним захлопнется, и только после этого переводят взгляды друг на друга. При этом они не спешат что либо говорить друг другу, а как бы изучают своего визави на предмет вопросов и всего остального присутствующего в их сегодняшнем виде.

И первым берёт слово Альцгеймер, обнаружив на Кире не вяжущийся с его обычным образом предмет одежды, или как он всегда одежду называл, надеждой на будущее тепло взаимоотношений – и тут ошибки нет, обувь это тоже одежда, но для ног.