Палитра

Стоявший рядом мужчина достал из кармана плаща пачку «Marlboro», закурил и бесстрастно спросил:

– Какие еще напасти?

Мужчина был высок и строен. На вид ему было лет сорок, черные с проседью волосы были аккуратно пострижены, а волевое лицо производило впечатление надежности и силы.

С волевой внешностью и твердым взглядом слегка раскосых глаз не очень сочетались тонкие кисти рук. Такие руки вполне могли быть у скрипача, но достаточно длинные, тщательно ухоженные ногти говорили о том, что к музыке их владелец отношения не имеет.

Это было действительно так. Александр Туров не играл на музыкальных инструментах. Он играл в карты.

Туров глубоко затянулся и, выпуская тонкую струйку дыма из уголка резко очерченного рта, перевел взгляд на старуху. Его голос звучал тихо, устало и равнодушно:

– Ты на Бога, теть Нин, вину не сваливай. В бедах твоих только ты сама и виновата. Я тебе сто раз предлагал определить Толика в дом инвалидов, там за ним и присмотр бы был, да и общался бы с соседями своими на равных. Ты подумай, еще не поздно.

– Спасибо тебе, сынок. Знаю, что добра нам желаешь, душевный ты человек. А мы?.. Что мы тебе за родственники?

– Да ладно, теть Нин. У меня никого, кроме вас, нет, ты ведь знаешь.

– Знаю, знаю. Вот оттого и хочу тебе о беде своей рассказать.

– Какой беде? – голос Турова звучал всё так же тихо и бесстрастно.

– Да вот человек к нам стал ходить, говорит, что из социальной службы, вроде как инвалидам помогает.

– И что?

– Не нравится он мне. Скользкий какой-то. Мне говорит: «Вы, мамаша, сходите погуляйте, а мне с Анатолием побеседовать надо».

– О чем?

– Вот и я говорю, беседуйте, мне-то что? Я мешать не буду. А он на меня как зыркнет и под локоть за дверь выпроваживает.

– И что?

– И ничего. Через час дверь мне открывает, а сам уже одетый на пороге стоит. До свиданья, говорит, до встречи – и уходит.

– А Толик что говорит? О чем он с ним беседует?

– Толик ничего не говорит, он вообще стал мало говорить, всё больше молчит. Я у него спрашиваю: что это твой Андрей Андреевич подарки тебе такие странные носит? Принес бы что-нибудь полезное, да хоть пакет риса, к примеру, а то носит игрушки, как дитю малому…

– Игрушки?

– Ну да. Всякий раз, как приходит, то медведя какого, то зайца плюшевого принесет. Наверно, у них в этой службе только игрушки для подарков инвалидам. Хотя что это за служба такая – прямо не знаю, как бы не бандит какой. Ходит, высматривает, где кто живет, чтобы квартиру отобрать; больше-то у нас никаких ценностей нет.

– Да-а-а. А как фамилия этого благодетеля?

– А откуда же я знаю? Я как-то у него попросила документ показать – ну, что он работник этой… социальной службы, так Толик прямо коршуном налетел, не лезь, говорит не в свое дело. Ох, не знаю, чует мое сердце недоброе… Может, ты бы, сынок, помог, разобрался бы, что к чему. А?

– Что тут разбираться, гони этого соцработника подальше, и всё.

– А Толик?

– Что Толик?

– Толик сердиться станет.

– Ничего. Пересердится. Ты вот что послушай. Давай мы с тобой квартиру на меня оформим. Ты ведь и впрямь не вечная.

Старуха испуганно посмотрела на Турова:

– Так я завещание на Толика написала.

– А если твой Толик за эти игрушки квартиру профукает, тогда что?

– Ой, не знаю… – запричитала старуха.

– Сама говоришь, – отвел взгляд в сторону Туров, – что этот социальный помощник – бандит. Вот и придется ему дело со мной иметь, а не с вами, меня-то не проведешь. Давай я на четверг с нотариусом договорюсь. За тобой заеду часа в три. Сюда на лавочку выйди, а то в квартире у тебя дух больно смрадный.

– Так что ж ты хочешь? Старуха да калека живут.

– Ладно. Договорились? В четверг?

– А, может как-нибудь потом?

– Когда потом? Когда на улице окажетесь?

Старуха промолчала.

– Так я приеду? – спросил еще раз Туров.

– Приезжай. Я выйду. На лавке ждать буду.

– Документы не забудь.

– Хорошо.

– Ну, я пойду. Продуктов вам на неделю хватит, в четверг, может, тоже чего привезти?

– Ой, спасибо тебе. Если, может, овощей каких, да молока.

– Привезу.

Туров кивнул головой, развернулся и быстро пошел прочь. «Мерседес» его стоял на платной стоянке в двух кварталах отсюда.

Заглушив мотор «мерседеса», он включил диск Шаде. Он любил этот мягкий обволакивающий голос, позволяющий забыть о беге времени и делающий мысли плавными и спокойными.

Пробки на московских улицах – дело обычное, и с ними приходится мириться. В Париже и Лондоне ему случалось спускаться в подземку, московское метро он не переносил.

Туров закурил. Пробка серьезная. Не меньше часа дергаться на первой передаче…

Он задумался. Тетка Нина – сестра-близнец его матери. Почему в жизни всё так несправедливо устроено? Родились одновременно, а мамы уже девять лет как нет.

А может и хорошо. Старость безобразна, впрочем, как и ущербность. Туров представил своего двоюродного брата Толика и брезгливо поморщился. Игрушки! Надо же! Хотя вся эта история как нельзя более кстати. Где-то в глубине души он испытывал угрызения совести, но ведь ему действительно нужна эта квартира. Ему действительно нужны деньги!