Палитра его пороков

Приходится заказать ей коктейль и большое мороженое в песочной корзинке. Кисточка забавно пробует на вкус сладковатый цитрусовый напиток, облизывает сахарный краешек бокала и краснеет, когда замечает его пристальный взгляд.

Но ужин всего лишь ужин. Его десерт еще ждет…

Уже поздно, в будний день мало народу. Серебров пропускает Кисточку вниз и двери отрезают их от глянцевого мира денег и покупок.

Он делает шаг вперед, вжимая ее в зеркало. Руки сами расстегивают пуговички на платье. Ее дыхание сбивается, глаза расширяются от ужаса.

— Вы что… здесь?!

— Хочу свое “спасибо”.

Только он понятия не имеет, что именно от нее хочет. Утолить дикую жажду, которая выжигает его изнутри. Почувствовать ее соски на вкус, услышать сладкий стон, держать ее, дрожащую, в руках.

Член каменный и губы покалывает от желания поцеловать Кисточку. И, черт возьми, она тоже этого хочет.

Он все же впивается в ее губы, раздвигает их языком и целует. Жадно, властно, до болезненной судороги возбуждающе. Ее никогда так не целовали, по реакции Серебров это понимает. Вся дрожит, сердце под его рукой бьется, как сумасшедшее. Маленькая, испуганная, но чувственная и сладкая девочка.

Крышу сносит начисто, он с силой вжимает ее в стенку лифта и целует, запоминает вкус мягких, полных, сладких от мороженого губ. Лифт останавливается, но на подземной парковке никого.

Губы, шея, ключица. Когда он прикусывает нежную молочную кожу на шее, Кисточка стонет, ее коготки до боли впиваются в его плечи.

Жарко. До дрожи хочется войти в нее, ощутить узкие влажные стенки, стать у нее первым. Только адским усилием воли ему удается сдержаться. Лифт — не лучшее место для лишения невинности.

— Все еще боишься?

Она поднимает голову, глаза затуманены возбуждением.

— Вы все равно сделаете все, что хотите, — шепчет Кисточка.

— Только не думай, — Сергей улыбается, — что получится остаться несчастной жертвой маньяка. Ты захочешь не меньше. И попросишь сама.

Снова целует, зализывает следы своего нетерпения. Даже заправлять ее волосы отдельное, ни с чем не сравнимое, удовольствие. Вероники он так не касался. С ней все было иначе.

Ее он любил.

— Идем. Пора домой.

Она изумленно распахивает глаза. Секунду назад таяла под его губами, а теперь ее тащат через паркинг к машине и везут домой.

Серебров не знает, сумеет ли удержаться и не оставить ее в своей постели.

Но хотя бы постарается.

* * *

Я сижу в машине, закрыв глаза, слушаю размеренный негромкий шум. Мимо проносятся фонари и даже через закрытые глаза их свет немного слепит.

Я горю. Или сгораю. Кожей чувствую даже ветер из кондиционера, он грубо прикасается там, где целовали горячие чужие губы, и мне не нравятся мурашки, что он вызывает. Мне вообще не нравится то, что со мной происходит, потому что я словно теряю себя. Превращаюсь в другую Женю, у которой на хрипловатое и бархатистое “Кисточка” сладкой судорогой сводит низ живота.

На шее краснеет большой след. Завтра придется мучительно краснеть и придумывать, как закрыть шею шарфом.

Глупо было верить, что Сергей привез меня к себе из любви к искусству в интерьере. И так же глупо полагать, будто я смогу ему сопротивляться. Этот мужчина обладает дьявольским магнетизмом, он возникает в мыслях, когда этого совсем не ждешь, и выбивает из душевного равновесия.

Он оставляет после себя выжженное поле вместо души.

Мы подъезжаем к дому, Серебров берет три огромных пакета с накупленным богатством и, не оборачиваясь в мою сторону, уверенно идет в дом. Я спешу следом и гадаю, что будет дальше. Он непредсказуем, любит, когда противник теряется в догадках о следующем ходе, хотя он и банально прост.

Но, к моему удивлению, он лишь оставляет пакеты у дверей спальни и уходит. Не обернувшись, не посмотрев, лишь бросив скупое “спокойной ночи”. Я не против, но несколько секунд изумленно смотрю ему вслед. Затем подхватываю пакеты и затаскиваю их в комнату. Это сложно сделать бесшумно.

В комнате Эли темно, на столе записка от Риты, где она говорит, что уложила племяшку спать и включила видеоняню на всякий случай. Я тихо прикрываю дверь, а сама сажусь на постель и рассматриваю покупки.

Кажется, я совсем отчаялась взять над собой контроль и оставаться равнодушной к играм Сереброва. Я не могу не радоваться новеньким краскам, огромной палитре акварели, восковым мелкам, водным акварельным кистям, маслу, пастели, акрилу. При виде красок по телу я снова чувствую, как внутри все сжимается. Не думая, беру в руки кисть, провожу сухой мягкой щетиной по руке. Приятно, нежно, но это другое. У него все выходит иначе. Будто он знает мое тело куда лучше меня самой. Это пугает.

Здесь куча того, что я не могла себе позволить! Дорогие альбомы с отличной бумагой, деревянная шкатулка с углем, линеры, акварельные карандаши. Отдельный пакет с развивающими наборами для Эльки: я даже не могу вспомнить, когда он успел их заметить! Но она будет рада. Здесь и магниты из гипса, и свечки, и алмазные мозаики. Все, что я покупала только на праздники. Нужно как-то постараться не разбаловать Эльку за время пребывания здесь.