Память

В семье Павлы и Якова, когда они вышли из колхоза и занялись единоличным хозяйством, было сравнительно благополучно: корова, свиньи, козы, птичник. Подрастали дети. Наталья закончила учёбу в медицинском училище в Каменске, работала в больнице медсестрой. Заневестилась, ходила по моде того времени в расклешённой книзу юбке (сама шила!), вместо полушалка на кудрявых остриженных волосах яркая косынка или берет, спортивные туфли на стройных ногах. Доброй, трудолюбивой и ласковой росла Лизонька; бегала, звонко смеясь, любимица, охраняемая всеми пуще глаза, Зоенька. Чувствовала Павла, что не родит уже больше, пятый десяток пошёл. Всю неистраченную до конца материнскую любовь детям отдавала, но и о хозяйстве не забывала.

Однажды в начале июня 1932 года в дом вошли незнакомые люди, спросили Якова.

–В сельсовете, где ж ему быть, или на конном дворе, в коровниках.

Только вечером узнала об аресте мужа. Всплыла история с пожаром. Зять Николай дал показания, будто слышал разговор Якова с упрекавшим его за связь с Любкой Михаилом, и Яков сказал отцу, что скорее подожжёт Любкин дом, но к ней не пойдёт. Вот и поджёг.

Павла оставила детей со сватьей и поехала с Михаилом и племянником-подростком в Каменск. Не сразу попали к следователю, только смогли записаться на приём. К назначенному времени подъехали на вяло идущей лошади, оставили парня лошадь караулить и никуда не отходить до них. Зашли в мрачное здание милиции. Решётки, тёмный коридор. Опоздали. Следователь ушёл по делу, как сказали в кабинете. Стали ждать. Приехал к концу дня. Первой в канцелярию для снятия показаний пригласили Пашу.

–Назовите фамилию, имя и отчество.

–Шишина Павла Артемьевна.

–Является ли Шишин Яков Михайлович вашим мужем?

–Является.

– Выходил ли Шишин Яков Михайлович из дома в ночь пожара?

– Нет.

–Вы что, всю ночь не спали, если так утверждаете?

А муж ваш сказал, что он выходил, ему не спалось, курил.

–Спала вместе с мужем. Не мог он так сказать. Муж мой не курит. И у порога натоптано не было. Сапоги были чистые.

–Грамотная шибко. Мы и не таких раскалывали. Знали ли вы о его связи с погибшей?

– Нет. Он всегда был хорошим отцом и мужем. К ней ходили другие мужчины.

–Какие? Назовите их.

– Я живу далеко от сгоревшего дома. О погибших грех плохо говорить, просто после её смерти говорили.

–Кто? – цеплялся следователь.

– В селе, а кто я не запоминала, не считала необходимым.

–А сама не имела ли зла на соперницу?

–Она мне была не соперница.

– Не выходили ли вы из дому в эту ночь?

– У меня к тому времени был на руках трёхмесячный ребёнок, всю ночь грудь сосал и ещё двое детей. Куда ж я пойду?

–Ну, дайте документ на подпись и пригласите Михаила Шишина.

Краем уха Паша услышала поднаторевшего в юридической лексике за два года отсидки голос свёкра, который отрицал подобный разговор, спрашивал об уликах, обзывал Кольку завистливым вруном и сводящим внутрисемейные счёты мошенником.

Вечером они поехали домой и там узнали, что и батюшку как гражданское лицо тоже вызывали в милицию узнать, не говорил ли что Яков или кто другой ему на исповеди о своих отношениях с Любкой. Тот напомнил им о тайне исповеди и положительно отозвался о Якове.

– А папка где?– спросила Лиза, увидав их, когда въезжали вечером во двор.

– Он позже приедет, – ответили, не сговариваясь, в раз.

Яков, действительно, вскоре приехал, обвинения были сняты.

Лето1932 года было дождливым, неурожайным, а после известия о скором объединении колхоза с дотационными совхозами снова начался отток в единоличники. Крестьяне начали уезжать из сел в города, где активно стало развиваться производство.

«Раскулачивание» и репрессии, между тем, продолжались. И семью Шишиных тоже не обошли. Якова предупредили, и он, боясь повторить судьбу отца, уехал с Лизой к родственникам первой жены в Новосибирск.

Пришедшие с красными флагами в дом Павлы забрали скот, землю, велели освободить под школу их дом, множество книг попросили оставить для школьной библиотеки в целях просвещения рабочего класса и крестьянства.

Павла с Зоей поселились в доме Михаила. Яков приехал через некоторое время. Лиза поступила в Новосибирске на курсы педучилища по подготовке воспитателей детских садов и начальных классов.

В Покров, собрав сыновей и старших внуков в своём доме, дед Михаил закрыл ставнями окна и, поговорив обо всё увеличивающемся продналоге и жизни в селе и стране, о набирающей темпы индустриализации, тихо сказал:

– В город теперь деньги идут, индустриализация объявлена. Не сменить ли нам место жительства и как можно скорее? А здесь всё одно. Весной опять раскулачивать с красными флагами пойдут.

–Вон в Асбест теперь едут, две фабрики асбест обрабатывают.– Иван показал листовку с приглашением ехать в новый город, ранее посёлок Куделька. Друг мой туда уехал. Там асбест добывают, громадный карьер.

– Асбест-то что это?– перебил Николай.

–Камень, в огне не горит. Пожарники используют и в строительстве.

Рабочие руки требуются, специальностям разным обучают. Платят зарплату. Школа есть, техникум, ФЗУ, училище такое и курсы тоже есть.

Перспектива не всех радовала. Раздались голоса: