Память, что зовется империей

«Вот карандаш, – обратилась она к нему. – Научи, как прочитать, что Тарац хочет сделать в связи с захватническими войсками, нацеленными на нашу станцию».

Они – она, она вместе с предыдущим знанием Искандра, заполнявшим ее тело, раскрывавшим неожиданные окна в разуме – буква за буквой расшифровали послание с помощью последовательного матричного преобразования, которое Искандр запомнил двадцать лет назад по пути в Тейкскалаан: вот как он провел долгие недели на борту. Она уловила проблеск воспоминания, кружащийся обрывок – Искандр в первую ночь в ее (его) посольских апартаментах сжигает бумажку с кодом, которую вручил Тарац.

Махит так усердно трудилась над процессом дешифровки, что почти не обращала внимания на содержимое послания, пока все оно не появилось в виде открытого текста. Текста короткого. Об этом она знала еще до нынешнего ужасного приключения – текст и не мог быть длинным, слишком мало символов, там нет подробных инструкций, о которых она мечтала. Никто ей не скажет, как выбираться из того, что творится. Там мог быть лишь совет.

И этот совет ее ужаснул.

Требуйте изменить маршрут войск; заявите о некоем верифицируемом знании о недавно обнаруженном нечеловеческом вторжении в точках, указанных ниже; не разглашайте координаты до подтверждения изменения.

<Сможешь запомнить цифры, Махит Дзмаре?>

Отчасти казалось, будто на ногах ее поддерживает только Искандр. Голова раскалывалась.

«Да, – подумала она. – Я знаю наизусть всего Псевдо-Тринадцать Реку, уж несколько координат выучить смогу».

<Вперед. А потом уничтожь расшифровку>.

«Как?»

<Съешь. Это бумага>.

Махит целую минуту таращилась на координаты – укладывала в ритм и размер в голове, учила, как стихи. А потом порвала полоску, где записала расшифровку первоначального послания, и сунула в рот, все это время думая: «Мы едим лучшее от наших мертвецов. Чей прах я ем сейчас?»

Бумагу пришлось прожевать, из-за усилия заболело место разреза. И все же она съела. Хоть какое-то занятие, пока она взвешивала варианты.

У кого ей требовать? У императора?

<Да>.

«Ты предвзят, Искандр».

<Предвзят, но прав>.

Может, и прав. Может, ей надо поступить точно так же, как поступил бы Искандр, будь он жив, и ворваться во Дворец-Земля с координатами на языке, словно нитью жемчуга, чтобы торговаться за перемирие.

* * *

Когда она наконец добралась до гостиной – далеко обходя дверь операционной, – там на другом бирюзовом диване сидели и Три Саргасс, и Двенадцать Азалия, бок о бок, как дети в приемной, а Пять Портик нигде не было видно. Стоило Махит войти, как Три Саргасс вскочила на ноги. Налетела и крепко обняла, нарушая все табу личного пространства что Лсела, что Тейкскалаана. Махит чувствовала через стенку ее ребер, как бьется сердце.

– Живая! – воскликнула Три Саргасс, а потом: – … Ой, тебе не больно? – и освободила Махит почти с той же силой, с которой обнимала. – И ты – это ты?

– …да; не больше, чем было; а это все еще зависит от тейкскалаанского понимания «ты», Три Саргасс, – ответила Махит. Хирургический разрез заболел и от улыбки, но все же не так сильно, как от жевания.

– И ты можешь говорить, – продолжила Три Саргасс. Махит так и хотелось пригладить ей волосы за уши; она не заплетала косу заново с тех пор, как они сбежали от агентов Юстиции, даже за время, пока Махит лежала на операции – сколько бы там ни прошло, Махит даже не знала, который час, – и с этими растрепанными волосами Три Саргасс выглядела ошеломляюще молодой.

– Кажется, большую часть умственных способностей я сохранила, – сказала она с как можно большей тейкскалаанской нейтральностью.

Три Саргасс несколько раз моргнула и рассмеялась.

– Я рад, – сказал Двенадцать Азалия с дивана. – Но, собственно… помогло?

<У тебя поразительные друзья>.

– Да, – ответила Махит и вслух, и внутренне. – По крайней мере, достаточно помогло. Сообщение я расшифровала.

– На что это похоже? – спросил Двенадцать Азалия одновременно с тем, как Три Саргасс сказала:

– Хорошо. И что хочешь делать дальше с учетом этого?

Если можно было выбирать, дальше Махит хотела бы присесть. И, возможно, дрыхнуть, пока все не кончится, не появится новый император и вселенная не вернется к норме. Если столько спать, она наверняка умрет. Зато присесть она могла, хотя бы ненадолго. Она направилась к дивану под руку с Три Саргасс – теперь та поддерживала приличное расстояние, о чем Махит смутно жалела.

– Мне нужно, – сказала она, – вернуться во Дворец-Земля и поговорить с его сиятельством Шесть Путем.

<Спасибо>, – прошептал Искандр, словно пламя за глазами.

– Неслабое, должно быть, сообщение, – сказал Двенадцать Азалия.

Махит очень аккуратно спрятала лицо в ладонях.