Память – это ты

– А почему он должен что-то изменить? Почему люди все время ищут во всем смысл? Не все в жизни зачем-то нужно, не все логично. Иногда мы что-то делаем просто потому что можем, или потому что хотим, или потому что так чувствуем. Зачем встречать рассвет? Зачем бродить по песку, зачем заходить в море по щиколотку? Зачем целоваться? Зачем я влюблен в тебя? – Думаю, я сумел пробудить в ней сочувствие. Но не более того.

– Ты знаешь, что потом нам будет только больнее…

– Да. Но это будет наша боль и ничья больше. Она будет настоящей.

– Гомер, ради бога…

– Помнишь, что отец написал мне на книге Неруды?

– “Живи так, словно читаешь книгу, и люби так, словно читаешь стихи”.

– Наконец-то я понял, что это значит. – Нас разделяло всего несколько сантиметров. – Это значит, что мы уйдем вместе, даже если мне придется тебя унести. Значит, что мы займемся любовью в каждом уголке моей квартиры. Значит, что мы будем пить, танцевать и заниматься любовью снова и снова, как будто завтра не будет. Потому что завтра нет, Хлоя. Его не существует. Для меня. Для нас. Все, что нам остается, это сейчас. А все, что мне остается сейчас, это ты. Я знаю, что сейчас ты более чем готова умереть ради чего-то. Вы ведь всегда так говорите, да? Умереть ради чего-то. Умереть ради чего-то, что больше вас. Умереть, умереть… Но умереть ведь нетрудно, Хлоя. Это даже легко. Ты хочешь ради чего-то умереть? Хорошо, пусть так. Меня это бесит, но пусть. Теперь докажи мне, что еще ты готова ради чего-нибудь жить.

Через полчаса мы ввалились в мою квартиру, самозабвенно целуясь и натыкаясь на всю мебель по пути от прихожей до спальни. Я подхватил смеющуюся Хлою обеими руками, как тюк, и понес к кровати.

Мои планы были начертаны и проработаны. Они были предельно просты и состояли в том, чтобы никогда больше не выходить из этой комнаты. И мы взяли верный курс, потому что все утро не вылезали из постели. Мы любили друг друга, читали стихи, говорили, плакали, смеялись и выучили наизусть каждый сантиметр наших тел.

Если существовало мгновение, когда чистое счастье перестает быть абстракцией, это было оно. Ухватить его и закрыться с ним в комнате.

– Откуда это? – Пальцы Хлои коснулись огромного шрама у меня на груди.

– Оказался на одном корабле, когда его взорвали…

– Как всегда – в нужное время в нужном месте, – пошутила Хлоя.

– И как всегда, виноват я, а не те мерзавцы, что начинили трюм взрывчаткой.

– Ты мог умереть… – произнесла Хлоя, словно сама себе не веря. Начиная осознавать, как легко мы могли потерять друг друга. Потерять это мгновение.

– Здоровая железяка пробила мне грудь, сломав ребра, всего в двух сантиметрах от сердца, так что да, думаю, я мог умереть. – Я улыбнулся, но Хлоя оставалась серьезной. Чтобы отвлечь, я взял ее пальцы и провел ими по шраму: – Смотри, если провести здесь рукой и надавить, можно нащупать металлическую пластину, которую мне поставили.

– У тебя внутри кусок металла?

– И довольно большой.

– Не мешает? – Пальцы Хлои скользили вдоль шрама, находя углы пластины.

– Уже нет. Иногда чувствуется, но это цена, которую пришлось заплатить за железное сердце.

– Сердце у тебя не железное, – покачала головой Хлоя.

– Еще какое железное. Хотя эта штука защищает прежде всего легкие. Поскольку ребра частично вышли из строя, нужно было их чем-то заменить. А иначе малейший удар в эту точку мог отправить меня на тот свет.

– Никогда не слышала, что такое возможно.

– Мне повезло, что эта железяка вошла именно так; повезло, что врачи за меня боролись; повезло, что в тот момент мимо проезжал светоч хирургии… И повезло, что в тот день он решил поиграть в Бога.

– И еще повезло, что ты со мной.

– Посмотрим, – рассмеялся я. – У тебя тоже есть новые шрамы. – Я дотронулся до ее шеи.

– Это еще ничего. Вот что похуже. – Она откинула волосы, и я увидел шрам, который тянулся ко лбу. – Пулей откололо кусок камня, и он решил продырявить мне голову. А здесь, – она провела моей рукой по своему бедру, – меня задело гранатой. Часть осколков так и не вынули. А сюда, – она переместила мою руку к своему правому плечу, – попал один из наших. Можешь себе представить? Этот идиот испугался и выстрелил, не глядя.

– Так и бывает, когда ищешь смерти.

– Так и бывает, когда лезешь на заминированный корабль.

Пользуясь наготой, мы продолжили исследовать друг друга. Потом я принял холодный душ и пошел на кухню за фруктами, чтобы съесть их в постели. Но когда вернулся…

– Хлоя?

Я знал, что в какой-то момент она исчезнет. Просто исчезнет. Без прощальных объятий и поцелуев и не оставит записки, прежде чем скользнуть за дверь. Но прямо сейчас? Так скоро?

Однако ее одежда была разбросана на полу. Я положил фрукты и стал искать Хлою. Пересек гостиную и выглянул на балкон. Никого. И тут я увидел, что открыта дверь в комнату, которая долгие годы стояла закрытой.

– Хлоя? – Я ступил на порог с чувством, что оскверняю храм.

– Я здесь, – просто отозвалась она.

Хлоя сидела на кровати капитана Амата, укутавшись в мою простыню. Окно было распахнуто настежь.

– Что ты здесь делаешь?