Память – это ты

– Да. Убили их сына. Потом Филиппа. Круг сужался. Сначала Юби потеряла свой народ, а потом ее народ отобрал у нее семью. Одинокая, озлобленная принцесса сорвала с себя платье и раздала монеты случайным встречным – путникам, богачам, беднякам, детям, женщинам… Стражам Акрама было по силам найти все сто восемьдесят три монеты, разошедшиеся по материку, но на это нужны были десятилетия. Монеты прокляты. Все их владельцы умерли загадочной смертью.

– Это правда?

– Это легенда, Хлоя.

– А ты думаешь, откуда берутся легенды?

– Откуда бы ни брались, эта легенда гласит, что Стражи прятали найденные монеты в одном и том же месте, понимая, что, прежде чем вернуться на родину, нужно найти их все. И лишь тогда народ Акрама снова ждет процветание. Но шли годы, их цивилизация на Новом континенте таяла, пока почти совсем не исчезла стараниями белого человека.

– Человек и его колонизаторские склонности. Смотри “Историю человечества”, том первый, второй, третий и все последующие, – заметила Хлоя.

– Юби спряталась и ни с кем не общалась. Так что некому было рассказать о ней и об оставшейся у нее монете. Потому что одну она оставила себе. Сто восемьдесят третью. Последнюю. Ту, которую никогда не найдут. Так она хотела наказать свой народ за грехи. За убийство семьи. За проклятое золото. Даже целая армия Стражей никогда не нашла бы ее. Из-за этой монеты Акрам должен был погибнуть. Из-за монеты, которой на самом деле не суждено было сеять раздор, потому что ее украли из любви, а не из жадности.

– Это она… Скелет в пещере…

– Принцесса Юби, да, – подытожил я.

Хлоя сняла медальон и подняла, мы оба смотрели на него завороженно.

– Я же говорил, что у всего своя история.

– Мы должны вернуть эту монету, – решительно произнесла Хлоя.

– Кому, куда? – рассмеялся я. – В бюро находок?

– Я серьезно.

– Хлоя… – Я прямо чувствовал, как она ищет решение.

– В дневнике говорится о древней цивилизации на севере Мексики. Может быть, это майя. Или ацтеки…

– Или пигмеи.

– В Мексике нет пигмеев.

– Но великанами их тоже не назовешь. И я не говорил “Мексика”, я говорил “где-то в районе современной Мексики, ближе к северу”, так что, может быть, это и не в Мексике вовсе, а раз “к северу”, то за пределами Мексики, понимаешь? – Я подождал, но Хлоя промолчала. – И в зависимости от того, когда написан дневник, – а похоже, что давно, – это может означать любую часть Соединенных Штатов.

– Тогда нам нужно просто расширить список цивилизаций. – Хлоя вылезла из машины и уже натягивала платье.

Я тоже вышел и стал одеваться.

– Прости за такой вопрос, но откуда прекрасная фермерша, партизанка и упрямица знает о древних цивилизациях Америки? Серьезно. Майя, ацтеки?

– Тео. Один из наших вожаков. Он преподавал историю в университете. У него в хибаре куча книжек, и он всегда дает их почитать.

– Перед сном?

– Ревнуешь? – Хлоя собрала волосы в растрепанный пучок. Она была прелестна.

– Нет. Ни капельки.

– Ага…

– Тео построил Эдем.

– Тогда он просто бог.

– Никакой он не бог, но наш спаситель, да. Он спас множество людей, которые бежали, бросив все. Которые все потеряли. Как я… Или как ты.

– Мы с тобой не все потеряли, Хлоя.

Она поблагодарила меня улыбкой, хотя, очевидно, была не согласна. И тут Хлоя сказала. Вдруг. Как человек, бросающий игральные кости или берущий случайную ноту. Но для меня в этой ноте была вся мелодия. А в костях – судьба.

– Может, какие-нибудь индейцы… – предположила она, обуваясь.

– Кто, прости?

– Индейцы. Которые с перьями. Американские индейцы. Апачи, чероки, сиу, могикане… Если ты не читал “Последнего из могикан”[45], ты многое упу…

– Индейцы! – воскликнул я, спотыкаясь. – Конечно, индейцы! Идем!

– Куда? Сейчас два часа ночи.

– Самый лучший час!

– Для чего?

– Чтобы заглянуть на кладбище.

По дороге от автомастерской до горы Монтжуик я объяснил Хлое свою гениальную теорию о Стражах. Индейцы колесили по Европе в поисках сокровища предков. А чтобы не привлекать к себе лишнего внимания в наши дни, они вполне могли наняться в цирк – например, к Буффало Биллу – и свободно передвигаться по континенту.

Разумеется, Хлоя постоянно перебивала, и мне пришлось ответить на тысячу разных вопросов: “Зачем ты работал на кладбище?”, “Почему никогда об этом не рассказывал?”, “Скольких ты закопал?”, “А себе ты уже вырыл могилу?”, “Кто такой Томеу?”, “Сидящий Бык – серьезно?”, “Как ты сказал? Верный Страж чего?”

Мы вошли на кладбище, оставив море за спиной. Перелезли через невысокий забор и углубились в лабиринт дорожек, надгробий и усыпальниц – настоящих архитектурных шедевров, принадлежащих самым богатым семьям Барселоны.

Я легко открыл замок одной из сторожек и взял две лопаты. Мы прошли насквозь приличную, так сказать, часть кладбища и углубились в дальнюю, заросшую травой и кустарником.

– Осторожно, не уколись, здесь повсюду ежевика.

Вот и могилы, расположенные полукругом.

– Мурашки по коже, – сказала Хлоя, растирая руки, словно от холода. – Надписей нет. – Она провела рукой по ближайшему надгробию. – Здесь кто-то был, плющ ободран.