Память льда

— У меня и других дел невпроворот. Эй, Колотун, сгоняй за Штырем. Бегом марш!

— Бегом? На вершину холма? Худ тебя побери, Мураш. Мы, кажется, не в бою.

— Ты слышал приказ? Выполняй!

Хмурый Колотун трусцой двинулся вверх по склону, однако вскоре перешел на обычный шаг. Хватка ухмыльнулась.

— А Мутная где ошивается? — спросил сержант.

— Прямо позади тебя, командир!

— Худов дух! — Он обернулся. — Мутная, прекрати так делать! Где ты пряталась?

— Нигде. Тут была.

— Врешь, — сказала Хватка. — Я же видела, как ты улизнула. Ты у нас пока что не бесплотный дух, чтобы шастать по другим мирам. Куда это тебя носило?

Мутная кокетливо передернула плечами:

— Да вот, гуляла. И между прочим, услышала интересный разговор между Параном и Ходоком. Оказывается, наш придурок-баргаст когда-то был в своем племени важной шишкой. Вроде как все его картинки на теле это доказывают. А закинули нас сюда не просто так. Дуджеку с Брудом нужны дополнительные союзники в войне против Паннионского Домина. Мы должны найти самое большое племя — клан Белолицых — и завербовать их, перетянуть на свою сторону.

Хватка хмыкнула:

— Вот так неожиданный поворот! А зачем еще, по-твоему, нас подвезли сюда и высадили у самого подножия Баргастовой гряды? Ясное дело, чтобы встретиться с баргастами!

— Тут не все так просто, подруга, — ответила Мутная, занявшись любимым делом — разглядыванием собственных ногтей. — Ходок отправится на переговоры один, без нас. Но вроде как у этих придурков есть такой обычай: когда кто-то приходит за помощью, он должен сперва показать свою силу, приняв участие в поединке. Может, даже не в одном, а в нескольких — я толком не поняла. Так вот, если Ходок победит, Белолицые баргасты пойдут с нами. А коли его убьют…

У Мураша сам собой открылся рот, а затем опустился один ус и следом другой.

Хватка застонала: не то от страха, не то пытаясь сдержать смех.

— Капрал, найди Ходока, — скомандовал сержант.

— Зачем?

— У тебя же есть особый точильный камень. Наточи ему меч так, чтобы не дотронуться было.

— Мураш, ты это серьезно?

— Но надо ведь что-то делать!

— С чем или с кем делать? — спросил чей-то новый голос.

— Ну наконец-то! — пропыхтел Мураш. — Слушай, Штырь, мы тут узнали, что Ходок может запросто всех нас погубить!

Чародей в ответ лишь невозмутимо пожал плечами. Хватка поморщилась: на солнце власяница становилась особенно зловонной.

— Теперь я понимаю, почему так задергались духи на холме. Они почуяли исходящую от Штыря вонь.

— Далась тебе эта вонь! — взвился Мураш. — А то, что баргасты нас всех порешить могут, тебя не колышет?

Парана удивила суматоха, царившая во взводе сержанта Мураша. И сам он, и его бойцы возбужденно размахивали руками и что-то кричали, но ветер дул в другую сторону, и их голосов слышно не было.

— Да что у них там такое стряслось? — вслух спросил капитан.

Ходок усмехнулся и пояснил:

— Здесь крутилась Мутная. Она все слышала.

— Только этого еще не хватало! Почему ты меня сразу не предупредил?

Баргаст молча пожал широкими плечами.

Почесывая лоб, Паран отправился к командиру черных морантов:

— Скажи, Меченый, твой кворл уже отдохнул? Можешь подняться и покружить над лагерем? Я хочу знать, когда Белолицые баргасты нас обнаружат.

— Они уже знают о нашем появлении, знатнорожденный, — невозмутимо ответил морант, который в черном хитиновом шлеме смахивал на огромного жука.

— Сколько раз повторять: достаточно называть меня просто капитаном. Я не жажду, чтобы мне постоянно напоминали о моем благородном происхождении… Белолицые баргасты уже знают, что мы здесь? Но откуда?

— Мы же стоим на их земле, капитан. У нас под ногами — кровь их предков. А кровь умеет разносить вести. Моранты это слышат.

— Удивительно, как ты вообще еще что-то слышишь внутри этого своего панциря, — раздраженно и устало пробормотал Паран. И добавил: — И все-таки, Меченый, я прошу тебя подняться в воздух.

Командир морантов кивнул.

Паран оглядел свой полк. Многие из сжигателей мостов были вдвое старше его. И все сплошь — опытные солдаты, которых жизнь и война научили очень многому. Мужественные, немногословные, до тонкостей знающие ратное ремесло. Капитану вдруг захотелось посмотреть на мир их глазами, прочувствовать все пласты их душевной усталости, которую сам он еще только-только начинал ощущать.

«Они до последнего вздоха останутся солдатами. В отставку не уйдет никто. Сжигатели мостов боятся тишины и одиночества. Ведь тогда наружу прорвется то, что сейчас они удерживают благодаря заслону повседневных дел и забот. Эти люди живут настоящим, и лишь это помогает им не сойти с ума».

Скворец как-то проговорился Парану, что после этой войны сжигателей мостов отправят в отставку. Если понадобится — насильно.