Память льда. Том 2

Они уже наверняка добрались туда. Стоят, наверное, точно так же на берегу, смотрят в его сторону, на морской простор между ними. Баальджагг не запугаешь. Богиня скрывается в ней, гонит дальше, вперёд и вперёд – чтобы найти своего супруга.

Который прячется во мне. Мы странствовали бок о бок, ничего не зная о секретах, которые таятся в нас. О, какая насмешка судьбы…

И может статься, что Тлен не сдастся. Время и расстояние ничего не значат для т’лан имассов. Несомненно, это справедливо и для троих сегулехов – им всё ещё нужно доставить весть. Приглашение на войну от своего народа.

Но госпожа Зависть…

Любительница приключений, соблазнившаяся счастливым случаем, – вот уж она наверняка разозлилась. Это было понятно из рассказа провидомина. Ток поправился – точнее будет «возмущена». До такой степени, чтобы вспыхнул гнев, но не глубинный, не выстраданный. Она не из тех, кто будет беречь, раздувать тлеющие угольки мести. Смысл её существования – развлечения, случайные прихоти.

Госпожа Зависть и, вероятно, раненный, страдающий пёс Гарат, сейчас, наверное, уже повернули назад. Устав от охоты, они не станут преследовать – не через бурное море, не по сверкающим, огромным глыбам льда на волнах.

Ток приказал себе не разочаровываться, но эта мысль вызвала острый укол боли. Он скучал по ней: не как по женщине – по крайней мере, не только так. Нет, по тому бессмертному облику, который она представляет. По тому невесомому, озорному блеску в её тысячелетнем взгляде. Я ведь дразнил её… плясал вокруг да около этой природы… заставил топнуть ножкой и нахмуриться. Так, как могут лишь бессмертные при виде такой невероятной насмешки. Я провернул нож. Боги, неужели я и вправду был таким дерзким?

Что же, госпожа, смиренно прошу прощения. Я уже не тот храбрец, которым был когда-то, если это и правда была храбрость, а не обычная глупость. Насмешливость изъяли из моего характера. Она никогда не вернётся, и это, возможно, к лучшему. О, я вижу, вы совершенно с этим согласны. Смертные не должны насмехаться – по самоочевидным причинам. Беспристрастность принадлежит богам, ибо только они могут позволить себе её цену. Так тому и быть.

Благодарю, госпожа Зависть. Никаких упрёков. Это было отлично.

– Видел бы ты Коралл в его расцвете, малазанец.

– Он был тебе домом, да?

– Да. Хотя теперь мой дом в сердце Провидца.

– Где ветра ещё холоднее, – пробормотал Ток.

Провидомин замолк на миг.

Ток ожидал удара кулаком в латной перчатке или болезненного рывка той руки, что сжимала его хрупкий локоть. Оба варианта были бы заслуженным ответом, оба заставили бы Провидца одобрительно кивнуть. Однако мужчина сказал:

– Нынче летний день, но это не то лето, которое я помню с юности. Ветер в Коралле был тёплым. Мягким, ласковым, как дыхание возлюбленной. Мой отец рыбачил за Разрезом. Дальше у побережья, на север отсюда. Просторные, богатые рыбой отмели. Он уплывал на неделю, а то и больше, когда начинался сезон. Мы все спускались к мосткам, смотрели, как возвращаются корабли, искали оранжевый парус отца.

Ток взглянул на провидомина и увидел улыбку, мерцающий отзвук детской радости в его глазах.

Увидел, как они вновь умерли.

– В последний раз он вернулся… чтобы узнать, что его семья приняла Веру. Его жена стала тенескаури. Его сыновья – солдатами, старший начал учиться на провидомина. Он не бросил мне трос в тот день – увидев мою форму. Увидев мать, услышав её безумные вопли. Увидев моих братьев с копьями в руках, моих обнажённых сестёр, льнущих к мужчинам втрое старше их. Нет, он повернул лодку, поймал береговой бриз. Я следил за его парусом, пока мог его разглядеть. Малазанец, так я мог…

– Попрощаться, – прошептал Ток.

– Пожелать удачи. Сказать… так держать.

Разрушитель жизней. Провидец, как ты мог так поступить со своим народом?

Позади них во дворце прозвучал отдалённый колокол.

Хватка провидомина усилилась.

– Отведённое время истекло.