Память льда

Въезжая в лагерь, Вискиджек увидел, как из шатра Даджека выходит мрачный Артантос. Он поспешил завести лошадь в загон. Солнце простерло над горизонтом последний слабый луч. Со всех сторон солдаты спешили расставить палатки и разжечь костры для готовки. Видно, как они устали. Слишком много ускоренных переходов за день, а он еще добавил лишний час вечером. Он понимал, что должен отказаться от такой спешки в последние три дня перед Кораллом, а в самый последний день и назначить два звона дополнительного отдыха — тогда его пехота сможет отдохнуть. Изнуренная армия — побежденная армия.

Конюший принял поводья, и командор направился к шатру Даджека.

Около входа на вещах сидел взвод морских пехотинцев в полных доспехах. На их лицах до сих пор были намотаны шарфы, защищавшие от дневной пыли. Никто не встал при приближении Вискиджека.

— Так держать, — пробурчал он саркастически, проходя между солдатами и входя в шатер.

Даджек стоял на коленях. Он расстелил по полу карту и изучал ее при свете лампы, ругаясь себе под нос.

— Итак, — сказал Вискиджек, перетаскивая поближе к карте стул и садясь на него, — как я понимаю, разделенная армия все же… делится еще раз?

— Да.

— Они по большей части жалко выглядят, и это плохо. — Вискиджек вытянул ноги, мигнув, когда застарелая боль снова пронзила левую. — Это все из Анты? Давно их не видел.

— Ты их не видел, потому что я приказал им не высовываться. Сказать 'жалкие' — значит похвалить. Они не сроднились с Войском и, пока они в этом упорствуют, я даже рад. В любом случае, они не отдали бы тебе честь, даже если бы мы не делились надвое. Им трудно отдавать честь даже мне, а я — тот, кого они поклялись защищать.

— Наша армия устала.

— Знаю. При удаче Опоннов все вернется на свои места, когда мы обойдем Маурик. Три дня отпущенных поводьев и поднятых шей до Коралла — мы и так поспеем.

— Поспеем к своей смерти, ты хочешь сказать. Такой бросок к Мотту когда-то чуть нас не прикончил, Даджек. Мы не можем это повторить — сейчас мы потеряем гораздо большее.

Верховный Кулак выпрямил спину и начал скатывать карту. — Верь, дружище.

Вискиджек оглянулся, заметил около центрального шеста перетянутый ремнями заплечный мешок, брошенный на него старый меч в потертых ножнах. — Так скоро?

— Не обращай внимания, — ответил Даджек. — Мы отшелушивали их каждую ночь с самого разделения армий. Сделай перекличку, Вискиджек, и недосчитаешься шести тысяч. Утром ты снова станешь командующим — ну, хотя бы трети сил. Тебе бы надо плясать вокруг шеста.

— Нет, это я должен уйти ночью, Даджек, не ты. Риск…

— Точно, — пробурчал Кулак. — Риск. Ты сам не понимаешь, что ты для армии важнее, чем я. Всегда так было. Для солдат я всего лишь однорукий огр в нелепой форме — они видят во мне клятую ручную зверушку.

Вискиджек поглядел на скромные, рваные доспехи Даджека и горько усмехнулся.

— Просто фигура речи, — сказал Верховный Кулак. — Впрочем, так приказывает сама Императрица.

— Ты так говоришь.

— Вискиджек, Семиградье пожирает себя. Над пропитанными кровью песками вознесся Вихрь. Адъюнкт собрала армию и уже в пути, но она явно опоздает, чтобы помочь находящимся там малазанским силам. Знаю, ты говорил об отставке… но погляди на все с точки зрения Лейсин. У нее осталось два командира, знающих Семиградье. И всего одна закаленная армия — здесь, на Генабакисе. Если она должна рисковать одним из нас в Паннионской войне — это буду я.

— Она планирует послать Войско в Семиградье? Видит меня вторым Дассемом Альтором? Возьми нас Худ, Даджек…

— Если новая Адъюнкт падет перед Ша'ик, что ей останется? Что важно, именно тебя она хочет видеть командующим.

Вискиджек закрыл и открыл глаза. — А что с тобой?

Даджек скривился: — Не думаю, что она ожидает увидеть меня живым после предстоящего сражения. А если неким чудом я уцелею — что ж, есть еще чудная война на Корелри…

— Ты не хочешь на Корелскую войну.

— Мои желания не имеют значения.

— То же самое, верно, Лейсин скажет и обо мне. Даджек, я уже говорил, что намерен уйти, скрыться, если нужно. Со мной кончено. Со всеми нами. Бревенчатая хижина в каком — нибудь пограничном королевстве, очень — очень далеко от Империи…

— Жена, разбивающая горшок тебе об голову. Блаженство семьи и дома — ты думаешь, Корлат согласится на это?

Вискиджек посмеялся добродушной шутке Кулака. — Это идея. Не разбивание горшков — это твой личный кошмар, Даджек. Но все остальное… ладно, не хижина. Лучше далекий, обдуваемый ветрами бастион в горной крепости. Непрезентабельное местечко…

— Да, — растягивая слова, согласился Даджек, — и еще ты можешь разбить огородик во дворе. Ладно, это будет нашей тайной. Тем хуже для Лейсин. Если я выживу под Кораллом, я поведу Войско назад в Семиградье. А не выживу — ну, мне будет наплевать на всякие там Малазанские империи.

— Ты выберешься, Даджек. Как всегда.

— Слабая попытка, но я ее засчитываю. Тогда разделим последний ужин? Моранты прибудут только после полуночи.

Это был странный выбор слов, и они тяжко и надолго повисли между двумя старыми друзьями.