Покойный Котишвара Рао,Как следствие установить смогло,В наш век холодный воплощал теплоМинувшее.О праведное время!Для полицейского скупого раяГодился он,Поскольку жил без тайны,Без заговоров,Даже без врагов —Случайно жилИ умер он случайно.И однако,В отеле «Дилакс»,В номере тринадцатьСкончался Рао в деловой беседе,А это —Знак его плохих манер.Все ясно,И не стоит разбираться…Его начальник мог бы, например,Увидеть в смерти нарушенье долга.(Боялся лифтов клерк.)А на поверкуОпасней был восход ступенек долгий,Шел клерк по лестнице пешком,И сердце исполнительного клеркаПриказы отказалось выполнять.И этот бунтЗакрыл глаза навечно.Врач просто засвидетельствовал смерть.Была анкета клерка безупречна:Отец был клерком,Дед и прадед тоже…И стала исполнительностьСемейной,Покорность, респектабельность —Их путь.А в доме —Одна старуха-бабка,Шесть детей,Единственная кошкаИ однаЖена, клянущая свое здоровьеИ тяжесть вечную квартирной платы,Две комнатыПлюс ванна и чердак.Носил покойный красные рубашки,Хотя не знал он цвета коммунистов.Любил по узким улочкам бродить,Хотя не понимал сюрреалистов,Гуляя, бормотал и улыбался,Хоть не был йогом в воплощенье этом,И в небо отрешенно он смотрел,Хотя и не был никогда поэтом.Он аккуратно погашал долги молочнику —Все до последней пайсы.Всегда, когда был месяц на исходе,Его жена и дети голодали.Он иногда себе позволить могХодить на уличные представленья,Но не курил сигар,Дешевых даже.Раз в год ходил в кино.Но не был членом организацииЛитературной или политической —Не все ль равно?На выборах он голос отдавал тому,Кому советовал начальник.Он гимны Богу по субботам пел,Патикабеллам[3] с наслажденьем ел.Не брал он взяток,Не бранил коллег,Он верил в Бога,Одарял калек.Однако за день до своей почтенной смертиОн друга, дрогнув в первый раз, спросил:«Как счастье выглядит? И как его достигнуть?»Незнанье это отягчало, как ярмо,А потому и смерть его должна быОставить на лице страны клеймо.