Память пепла

Его никто не заметил. До сих пор юный герцог не мог простить себе, что сразу не ушел. Боль в самом центре солнечного сплетения обожгла каленым железом, приковала на месте столбом. Будто сама Пустота шпагой пришпилила.

Они отпрянули через бесконечно долгое мгновение. И выглядели настолько изумленно, что… Он почти поверил в то, что для них это была едва ли не большая неожиданность, чем для него самого!

Почему… Почему этот, пришлый? Только лишь потому, что чкори? Маг, отрицающий магию! Маг Дороги, что не может найти Путь к собственной дочери! Да кто он такой?

В его объятиях этого мужчины мама была… счастливой. За все время Рэм ни разу не чувствовал от герцогини такой яркой, безусловной волны всепоглощающей радости! А как… ярко горели ее глаза…

Рэм такого не замечал, когда рядом с матерью был отец. Почему так?.. Отдать жизнь друг за друга, не задумываясь, ни мгновения не медля – разве это не любовь?

И вдруг он понял, что нет.

Отец…

Суровый. Молчаливый. С недовольно поджатыми губами. Иногда казалось, что все это – дворец, супруга-герцогиня, статус консорта – ему в тягость. Он выполнял свой долг. Выполнял безукоризненно, ибо по-другому не умел. Но… жизнь не доставляла ему радости.

Все по регламенту: четко. Бесстрастно.

Любил ли он когда-нибудь? Горели ли у него глаза? Сходил ли он с ума?

Рэм вздохнул. Стены дворца Тигвердов эхом вздохнули в ответ. Белоснежные, с вычурной лепниной, зеркалами и яркой позолотой, они были так не похожи на его родовой, суровый замок. И в то же время они были близки. Тем, что веками, изо дня в день безмолвно наблюдали за тем, как люди подавляют свои истинные чувства. Как теряют самих себя.

Полутемными коридорами прячет дворец мрачные портреты, храня в воспоминаниях боль и отчаяние, что сопровождали изображенных на них при жизни.

Бедные, бедные стены. Вот и он отдает свою боль, зная, что о ней никто никогда не узнает. Спасибо вам. И… простите.

Герцог Рэймский выстроил портал и ускользнул в ночь. Нестерпимо захотелось к реке.

Он оказался на пляже, неподалеку от поместья Ричарда Тигверда и военной академии. Когда-то Ричард и Вероника отмечали здесь свадьбу.

Рэм вдруг вспомнил, как это было. Вспыхнувшее фейерверком небо, горящие венки огоньков надежды. Счастливые лица. Смех…

Вспомнил, как искренне радовалась за миледи Веронику мама. И все остальные тоже. Искренне радовались. А он? Он когда-нибудь сможет… так улыбаться? Или он не умеет? Будет как отец? Безукоризненным и… бездушным?

Темно. Тихо. Умиротворяющее журчание воды.

Рэм уселся на берегу. Золотая копия Флоризеля легла рядом. Он не знал, сколько просидел вот так, любуясь закатом. Тонкая полоска нежно-розового цвета таяла в синеве. По сравнению с ней вода казалась совсем черной.

Анук-чи насторожился. Поднял уши. Рэм, почувствовав что-то, стал всматриваться внимательнее…

Огромная кошка плыла к берегу. Барс! Но… откуда? Ночью, в реке? Или они так… купаются?

Зверь вышел на берег, отряхнулся, обдав чкори ледяными брызгами более чем реальными, но Рэм все же понял, что перед ним… Анук-Чи.

Зверь мерцал, будто был соткан из тысячи звезд. Он был так прекрасен, что когда юноша услышал мужской голос, то не сразу понял, в чем дело…

– Я… поговорить хочу.

Рэм даже головы не повернул. Будто оцепенел. Барс растянулся на песке у ног герцога, положил огромную голову на толстые лапы.

Полковник тяжело вздохнул и тоже опустился на песок.

– Здесь звезды другие, – продолжал он. – И… странно все.

– Что именно?

– Магия. Мне все кажется, настанет день, и я очнусь в сумасшедшем доме.

– Пашка, Феликс… Миледи Вероника, ее родители – все приняли наш мир вместе с существующей в нем магией более чем спокойно.

– А я вот… не могу. Да и дочь. Как все ни стараюсь – ничего не получается. Я ведь вижу, что все, даже император – очень хотят помочь. Но…

– Милорд Швангау утверждает, что ни с Таей, ни с его братом ничего не случилось. Но вы правы, это тяжело, потому что…

Внезапно юноша сообразил, с кем ведет откровенные беседы. Анук-чи вскочил и… завилял хвостом. Щенок не проявлял агрессии ни к зверю, ни к мужчине. У Рэма же внутри все кипело от бешенства! Разве может быть так? Надо будет спросить у ма… мама! Он должен защитить ее честь.

– Как вы нашли меня и что вам угодно?

– Да… сам не знаю, – признался Миро. – Решил, что нам надо поговорить. Дарина очень расстроилась, когда поняла, что ты нас видел. Думаю, зверь меня привел. Он появился. Пошел. А я за ним. Мы с ним теперь… Не разлей вода! А? Красавец… – Мужчина потрепал барса по макушке.

– Расстроена?! И вы смеете называть ее по имени?

– Получается, так. Ты не горячись. Я в ваших придворных этикетах не силен. И вообще. Я человек прямой. Военный. Надо поговорить – давай поговорим.

– Вы совершенно правы. – Герцог встал. – Я намерен вызвать вас на дуэль.

– Вот те раз… Это еще зачем?

– Вы оскорбили мою мать.

– Может, об этом стоит спросить у нее? И почему сразу оскорбил? Мне она очень нравится, мы люди одинокие. И я…

– Довольно!