Память по женской линии

Игорь не заметил, когда пожелтели и осыпались листья на липе, не заметил, когда лег настоящий снег, покрылась льдом капризная Фонтанка. Однажды, идя по Аничкову мосту, с удивлением обнаружил, что река встала. Он чуть ли не полгода барахтался в меланхолии. Домашние, разумеется, знали, но являли чудеса терпимости, делали вид, что все нормально, почти отлично. Даже Никита – почти – взялся за ум, а уж жена! Бедная Ксюша принялась задерживаться на работе, специально подолгу высиживала на банкетах, чего на самом деле терпеть не могла, – все ради того, чтобы дать ему возможность побыть одному. Ни одна из любовниц Игоря не обладала и десятой долей подобной деликатности, ни одна не любила его так бескорыстно и надежно.

В один заурядный, бесцветно беззвучный вечер, пресытившись одиночеством дома (сын у друзей, жена на халтуре), Игорь бесцельно щелкал пультом перед телевизором и наткнулся на старый черно-белый фильм. Любимый артист, такой импозантный с приклеенной бородой, такой мудрый и тонко чувствующий, говорил о любви актрисе с неброской, но удивительно точной красотой. И музыка, полузабытая, незатейливая, звучала щемяще-назидательно.

– Сто лет не говорил Ксюшке ничего ласкового, – вспомнил Игорь. – И почти месяц не спал с ней. Нет, какой месяц! А сколько? Черт, не помню сколько. Давно. Как же так? Она была такая трогательная и смешная, когда мы поженились, еще до рождения Никиты, в начале беременности. И тогда произошло что-то неприятное, кажется. Я вернулся из командировки, из поселка Рождествено… В доме пахло – страхом, что ли? Странно пахло, неосязаемо. Ну да, начало беременности, гормоны, феромоны, то-се… И сейчас как будто так же пахнет… Еще с осени.

Печально, что бороться с привычкой невозможно, а я знаю Ксюшу наизусть, и это больно… Это убивает желание.

Мысль заскользила по промятой колее: к оправданию, к череде подруг, надоедающих все быстрее и быстрее. Единственный путь избежать пресыщения: встречаться редко, даже если очень хочется встретиться, но и этот метод надоедает.

Но звучала наивная музыка старого фильма, обещая, что бывает иначе, что встречается любовь, длящаяся десятилетиями. Игорь знал про себя: нет, не встречается, – знал, что вечный бег за желанием невозможен, он знал все давно и на практике, но совершенно нелогично решил, что внезапно постиг, как быть дальше. Заново начать невозможно, но, если остановиться в своих желаниях, депрессия по инерции пробежит мимо.

Хлопнула дверь, вернулась жена с цветами, явно после защиты чьей-то диссертации, от нее пахло вином и незнакомыми духами. Игорь подошел принять пальто и удивился: неужели фильм так подействовал на него? Глаза у Ксюши сияли, щеки горели, она выглядела помолодевшей и немного чужой, воздух вокруг искрился, беззвучно пощелкивая. А тут еще этот непривычный – от жены непривычный – слабый запах дорогого вина. И тот старый забытый «неосязаемый» запах страха, поселившийся в их квартире в последнее время. Игорь подхватил Ксюшу на руки и прямо в сапожках понес в спальню. Его поразили робость и скованность жены в постели – такие же, как много лет назад, до рождения Никиты. Какая Ксюшка все-таки тонкая, почувствовала его настроение, подыграла. Почему он считал, что она не способна к игре, вот дурак!

Утром Игорь уже наверняка знал, что делать. Утро в редакции (теоретически в двенадцать, практически не раньше половины второго, перед этим кофе-эспрессо без сахара в кофейне на первом этаже и сигарета во внутреннем дворике у скамеечки, сидеть холодно) началось со звонка Регины. У Регины очередные проблемы с заказной статьей, их требуется срочно обсудить, обсуждать удобнее, когда народ из редакции разбредется на обед, хотя бы корректоры, что сидят на том же этаже. Вместе с проблемами Регина принесла бутылку «Каберне», которую сама и выпила. Вслед за чем приступила к делу, резво ухватившись за брючный ремень Игоря.

Вчерашняя решимость покачнулась, но устояла: «Каберне», выпитого Региной, не хватило для окончательного обрушения идеи. Игорь объяснил Регине, а голос его звучал непривычно трагически, но твердо, что здоровье, оно, зараза, не железное. Изменяет в самый неподходящий момент. Не дома, когда есть возможность расслабиться, а как раз в моменты наивысшего подъема. Врач, старый знакомый, посоветовал, даже приказал прекратить сексуальные контакты, потому что сердце в предынфарктном состоянии.

– Может, тихонечко? – с долей надежды вопросила Регина и высунула кончик языка с влажно поблескивающим шариком пирсинга, гарантирующим особенное удовольствие.

Игорь решительно отказался. Предынфарктное, оно в любом случае состояние опасное, никакие нагрузки не годятся. Регина просидела еще полчаса, мужественно болтая на посторонние темы, но ушла. Эти полчаса подсказали Игорю, что вернется она нескоро. Но вернется.

С Людмилкой было проще. Достаточно не звонить самому. Людмилка – чистый ангел. Ангел по вызову.