Память Вавилона

– Что это за тайная библиография? – спросила девушка и подошла ближе. Торн встал и посторонился так резко, что едва не повредил свой ножной аппарат. Вероятно, он просто уступил ей место, чтобы она смогла лучше рассмотреть ленты, но Офелии показалось, что он хочет держаться от нее подальше.

– Генеалогисты не знали ни названия, ни имени автора книги, которую поручили мне разыскать, – ответил он. – В начале моей работы я сразу понял, что найти ее с помощью старого каталога невозможно. Мне понадобилась новая база данных. Чем скорее группы чтения пополняют новый каталог, тем точнее работает ордоннатор и тем больше вероятность успеха моей миссии. Здесь, перед вами, специально отобранные мной ссылки. И, как видите, – продолжал он, указав на ленту, висевшую последней, – ссылка на этот журнал была моим последним шансом.

Офелия перебрала ленты. Она давно уже освоила язык перфорированных карт и могла без особых трудностей расшифровывать записанную на них информацию. Почти все документы были изданы довольно давно и представляли собой самые различные жанры: мемуары, эссе, учебники, патенты и прочее.

– Но это же немыслимо, – прошептала она. – Вы не сможете найти нужную книгу среди сотен тысяч других без точных указаний.

– На самом деле одна подсказка у меня есть.

От удивления Офелия сорвала с булавки одну из лент, повредив ее край. Она поспешно водворила ленту на место. Торн ничего не заметил – он расстегивал свои перчатки.

– Документ, который ищут Генеалогисты, имеет одну отличительную особенность: он содержит весьма специфическую информацию. Информацию, – добавил он, покончив с последней застежкой, – которая позволила бы тому, кто ее раскрыл, стать равным Богу.

Офелия пристально смотрела на Торна, не прерывая его, не мигая, почти не дыша.

– Думаю, излишне предупреждать, – продолжал он, – что вы ни с кем не должны делиться данными сведениями. Особенно с Леди Септимой. Она уверена, что мои поиски преследуют одну- единственную цель – составление каталога; вот пусть и пребывает в этом заблуждении.

У Офелии так закружилась голова, что она поспешила присесть на кровать.

– Что же означают ваши слова «стать равным Богу»?

– Не знаю. По крайней мере пока не знаю.

– И вы утверждаете, что такая информация существует здесь, в Мемориале, на виду у всех, под рукой у всех, и никто этого не подозревает?

Торн отложил перчатки и открыл пузырек с аптечным спиртом, чей едкий запах тотчас распространился по всей комнате.

– Почти никто. Если Генеалогистам известно о существовании такого документа, значит, кто-то им об этом сообщил.

Офелия нахмурилась. Может, тут-то и кроется «последняя истина», о которой в первый день рассказал Амбруаз, показывая ей Мемориал? Девушка не обнаружила в Секретариуме никакой бронированной комнаты, хотя повсюду искала ее; в конце концов она убедила себя, что все это просто сказки.

– Генеалогисты больше ничего не сообщили мне, – заключил Торн. – И если я захочу получить у них дополнительные сведения, мне придется для начала предъявить им веские доводы.

– Значит, вы надеялись, что тайна кроется в журнале коменданта?

Теперь Офелия лучше понимала, почему он не запрыгал от радости, когда она поделилась с ним своим открытием. В сущности, он уже приблизительно знал то, что она обнаружила.

– Именно так. Но вы меня разубедили. Теперь придется информировать об этом Генеалогистов.

И Торн начал старательно протирать кисти рук спиртом. Офелия заметила, что всякий раз при упоминании о Генеалогистах его брови мрачно сдвигались, а лицо темнело. Он явно относился к ним враждебно.

– Так кто же хочет сравняться с Богом? – спросила девушка. – Они… или вы?

– Я не намерен свергать Бога, чтобы посадить на его место кого-то еще. С момента моего бегства из тюрьмы я преследую единственную цель: найти слабое место этого труса, который скрывает от мира свой подлинный облик.

И лицо Торна омрачилось еще больше.

– Сомневаюсь, что Генеалогисты разделяют вашу точку зрения, – сказала Офелия.

Она и сама не знала, какая перспектива страшнее – мир, управляемый Богом, или мир, управляемый людьми, возомнившими себя богами.

– Вы правы, – бросил Торн сквозь зубы. – Они ее не разделяют.

Наступило молчание. Офелия силилась удержать эгоистический вопрос, так и просившийся наружу: что она-то делает во всем этом? Какую роль отвел ей Торн в своих планах?

– Ученик, о котором пишет комендант, – сказала наконец девушка, – и который, по его мнению, отличается от прочих будущих Духов Семей, – чтό, если он и есть тот самый Другой? Может, он стал слишком опасен? Может, именно поэтому Бог и заключил его в зеркало? Я смотрю, у вас здесь нет ни одного зеркала, – внезапно заметила она, окинув взглядом комнату.

Торн мотнул головой. Засучив рукава рубашки, он протирал спиртом руки до локтей так энергично, словно решил свести с кожи все свои шрамы.

– Значит, вы не стали им?

– Кем это – им? – буркнул он.

– Проходящим сквозь зеркала.