Память всех слов

– Нет. Мне не было нужды ничего делать или доказывать. Я сама хотела. А если ты до сих пор не понял, что если ты господин собственного тела, то можешь сделать с ним что пожелаешь, а также посвятить его тому, что ты посчитаешь важным, – значит, ты никогда этого не поймешь.

Он ответил гримасой, которая изгнала насмешку из ее глаз.

– Говоришь, господином собственной жизни? Делать что пожелаешь? А я полагал тебя мудрой девушкой.

Она опустила взгляд.

– Ну так как было с твоей матерью? – нажал он. – Она знала, что со мной случится?

Вопрос отразился от тишины – и исчез в кустах.

– Не знаю, – ответила Аонэль, помолчав, почти шепотом. – Не могу поклясться, что она не знала. Она исследовала древние артефакты, у нее хватало знания, которое могло бы удивить даже величайших ученых. Она не могла быть уверена, но, возможно, надеялась, что некая часть Реагвира перейдет через Меч и наведет порядок со жрецами. Покарает тех, кто ее истязал. Отомстит. Может, думала она именно так. Не знаю.

Альтсин взглянул на свои руки, невольно сжавшиеся в кулаки. Это был не тот ответ, которого он ожидал, не после стольких лет странствий, бегства, сражений с тем, что он носил в голове. Желал бы ясного: «Да – знала, и теперь можешь нассать на ее могилу» или «Нет – понятия не имела, и ты не можешь ее обвинять, тебе просто не повезло, а потому ступай и отвесь пинка под зад Владычице Судьбы».

– Ничего больше я от тебя не узнаю, верно? – прохрипел он.

– Я поклялась говорить правду, а не лечить разодранную душу вора, которого я встретила в подземельях храма и попросила, чтобы он убил мою мать. А значит, я говорю правду. Цени это.

Он взглянул ей в глаза. У жестокости много лиц, она часто скрывается под маской правды и искренности, но Аонэль смотрела на него с истинной печалью. Вор глотнул из бутылки, опорожнив ее в несколько глотков.

– Какого вопроса ты ждала? – спросил он коротко.

Она, удивленная сменой темы разговора, вздернула брови.

– Не делай такого лица. – Он откашлялся и сплюнул на землю: святое место или нет – в этот момент значения не имело. – Мы можем сидеть здесь и жалеть себя до самой сраной смерти – или можем попытаться жить дальше. Ну? Какой вопрос я должен был, по-твоему, задать?

Она вдруг улыбнулась удивительно молодо, по-девичьи:

– Он сказал, что так с тобой и будет. Что ты – камень, катящийся с горы. Что ты не оглядываешься на то, что миновало, и не теряешь времени на расчесывание ран. Твой вопрос казался мне очевидным: как избавиться от него в голове?

– И при этом не сбрендить и не помереть, – добавил Альтсин. – Знаю, что для Оума это, возможно, мелочи, но для меня – весьма существенные нюансы.

Она сделалась серьезной:

– Как и для него. И потому ответ на этот вопрос может тебе не понравиться. Но… не прерывай! – Она подняла ладонь в жесте, призывающем к спокойствию. – Это возможно. Тяжело и опасно, но возможно. Говорю же – не прерывай! Но, прежде чем я решу, отвечать ли тебе, я должна тебе кое-что показать.

– Очередные легенды и истории?

– Верно, – она вытянула из-под рубахи висящий на плече предмет, который выглядел как ушко фарфоровой чашки. – Но это важный рассказ. Он может тебе объяснить, отчего мы до сих пор убиваем жрецов любого бога из тех, кто был вовлечен в великую войну.

Она бросила ему подвеску. Уже в миг, когда вор к ней притронулся, он понял, что этот бесформенный овал с неровными стенками – фрагмент кости. Выглаживаемой и полируемой столь долго, что она начала напоминать изделие гончара, покрытое затем лаком, придающим ей отблеск настоящего драгоценного камня.

Предмет был пару дюймов диаметром. Многовато для кольца, маловато для браслета. Альтсин глянул на Аонэль, приподнимая брови.

– Здесь, – она обвела пальцем свою глазницу. – Не нужно слишком многого, чтобы получить такой симпатичный круг.

Обработанная кость черепа. Вор сжал ее в руке – кость была тверже, чем он предполагал, – и вслушался в собственное тело, в то место между лопатками, которое всегда давало знать об используемой Силе. Ничего. Это точно не был амулет, насыщенный магией.

– Что она такое?

– Напоминание. Об одном из тех, кто прибыл на остров во времена Имили. Погиб в лесной схватке, получив стрелу в живот. Его тело бросили на костер с несколькими прочими и сожгли. Только это от него и осталось. Фрагмент недосожженного черепа.

Альтсин крутил овал в пальцах. Не почувствовал ничего особенного: ни отвращения, ни потрясения, ни ярости на мертвого уже тысячелетия бандита. Бездна стольких веков очистила этот фрагмент черепа от эмоций, какие тот должен был пробуждать.

– Зачем ты его носишь?

– Чтобы помнить, что могут делать с людьми боги.

– Ваш тоже?

Она покачала головой, а на ее сморщенном лице появилась мрачная улыбка: