Память всех слов

– Помнишь, как ты меня учила? Большинству того, что умею, я научился у тебя. У старшей сестры. Ты выправляла мой хват на рукояти меча, показывала, как ставить ноги, как дышать. Некоторые смеялись, что я сражаюсь, как девушка… Говори со мной, прошу.

Она закрыла глаза, с усилием, стеной век отрезав вход в крепость своего разума.

«Нет… ты не мой брат».

Он фыркнул сухим, близким к безумию хохотком. Словно в черепе постукивали битые кости.

– Она сказала, что так и будет. Ненавижу, когда она оказывается права. Знаешь, ты могла меня победить – тогда, на плацу, когда я убивал сыновей Ленганы? Но не сейчас, сейчас – уже нет. Я уже перешел… Ха, огонь – это банально. Реку пепла: горячего, липкого, вонючего… Меня выжгли. Не тогда… подле стены… не в пустыне, когда меня целовал скорпион, не в месте над морем и не в лесу… сейчас… понимаешь, меня выжгло сейчас…

Йатех…

Он, конечно же, не услышал.

– Мы – лишь куклы на веревочках обычаев, веры, предрассудков, традиций. Нужно перейти через реку пепла, сказала она, омыться в нем… пока все это не опадет с тебя, словно горсть пыли. И тогда покажешься истинный ты.

Он встал.

– Ты задумывалась, как сложилось бы, если бы наша мать вышла за кого-то из меекханцев и родила нас в обычной северной семье?

Она испугалась перемены в его голосе: словно заговорил бывший Йатех, всегда спокойный и всегда чуть несмелый. Будто ничего и не изменилось за последние месяцы.

– Вернеан наверняка остался бы жив. Была бы у него жена и дети, ты наверняка тоже уже сделала бы меня дядей, может, имелись бы у нас и другие братья или сестры, может, они с испугом и восхищением смотрели бы на Юг, на горы, где обитают дикие, закрывающие лица воители. А может, нас бы и не было совсем. Одно решение, порыв сердца одной женщины – и вот мы здесь. Ты и я. Так далеко от дома. Скверное место, чтобы обрезать то, что нас спутывает.

Она услышала, как он вытягивает меч из ножен. Нечто похожее на дыхание – нет, даже меньше, чем дыхание воздуха, и стягивающие ее ремни распустились.

Он вздохнул, и этот вздох воткнул нож в ее сердце.

Ох, Йатех…

– Если бы мы родились в Империи, я бы порой приносил тебе цветы, порой же – какую-нибудь ленточку или маленького зверька, все то, что вроде бы любят девушки Севера. Но мы те, кто мы есть. А потому я дам тебе свой подарок, Деана, на прощание. Единственный, какой некто, рожденный в горах, может дать своей сестре. А когда мы встретимся в следующий раз… прошу, не поднимай на меня оружие. Я убью тебя, если мне придется. А теперь…

Она открыла глаза в последний момент, чтобы увидеть, как он шагает к щели, в которой исчезли бандиты.

Йатех…

Она не отозвалась, не скривилась, ледяной обруч, сжимавший ее горло, поднялся выше, превращая лицо в маску. Брат вошел между скал.

Она попыталась встать, но согнулась от боли. Сквозь пульсацию крови в висках, сквозь громы и молнии, прокатывающиеся в ее голове, она сперва услышала далекий крик, потом второй, третий и четвертый… Каждый из них обрывался внезапно, прежде чем кричащий успевал выпустить воздух из груди. Потом что-то глухо ударило, рот ее наполнился слюной, а из щели подул резкий ветер. А затем осталась лишь какофония звуков, воплей, звона стали, глухих стонов, хрипов.

Она поползла к сабле, лежавшей в нескольких шагах от нее. Девушка осторожно поднялась – словно была ребенком, учащимся нелегкому искусству ходьбы. Топот ног где-то там, в расселине, один из бандитов, выбегающий прямо на нее. Рефлекторный, быстрее сознательной мысли шаг вперед и движение рукой. Боль, взрывающаяся в боку, и мужчина, хватающийся за горло, хрипя, падая на землю. Ей не было нужды бить, лицо его уже было разрублено почти пополам, и вперед его нес лишь ужасный испуг.

Он упал – и наступила тишина.

Из расселины не вышел никто, хотя она ждала четверть часа, потом еще столько же, до того момента, когда солнце приветствовало ее светом. Потом надела экхаар и, опираясь на саблю, словно на трость, вошла внутрь.

Короткая расселина открывалась в скальный закуток, овальный, как внутренности большого яйца, и мертвый, будто та тварь, что яйцо когда-то снесла. Первый труп, второй и третий, кожаный кубок и шесть костей между ними. Дротики и топорики, за которыми они не успели потянуться. Чуть дальше колдун, разрубленный от левого плеча по правое бедро; с каменной стены вокруг него, казалось, вытекало нечто ледяное и липкое.

Еще двое бандитов воспользовались полученным временем и достали оружие: сабля в смертной хватке ровно отрубленной руки была как знак, подпись, она лично учила его такому удару. Последних двоих, в том числе и юношу, изображавшего главаря, Йатех загнал в угол, где они отчаянно пытались защититься. Стальной клинок того, что повыше, разломился от страшного удара, из-за которого, промазав, сабля попала в один из лежащих тут камней. Она начала считать.