– Нет. Я знаю обычаи. Если бы у нее не было оружия, она могла бы считать меня своим стражником, а себя – узником. А это обещало бы кровавые плоды в будущем. Даже слуга Нашей Госпожи не оставался бы в безопасности перед сеехийской родовой местью. Потому вчера вечером я оставил ей у кровати два ножа. Теперь они исчезли, а значит – наверняка при ней. Хочешь проверить?
– Я не дурак…
– Пусть говорят языком людей. – У девушки был красивый голос, мягкий и ласковый. – Или пусть этот молодой уходит.
– Прости слепцу. – Альтсин вернулся к сеехийскому. – Я не хотел тебя оскорбить, но мое знание твоего языка – слабо. Это я нашел тебя вчера в порту и принес в монастырь.
Взгляд девушки не смягчился, но словно бы слегка расслабился:
– Я сбежала. С большого корабля с длинными веслами.
– Мы догадались. Когда тебя похитили?
Она сделала странное движение головой.
– Несколько дней назад. Заперли меня в ящике внизу, было темно, я не понимала, день или ночь. Не знаю точно. Больше пяти дней. Мы ловили рыбу далеко от берега. Я махала рукой, когда мы их увидели, но они не повернули. Разбили нашу лодку, поймали меня петлей на палке, втянули на борт. Не знаю, что с моим братом.
Альтсин вдруг понял, что на местном языке ему очень не хватает выражения – или хотя бы заменителя – «Мне жаль».
– Это печально.
– Да. – Она не изменила выражения лица. – Но Угий хорошо плавает. Справится. У этого корабля на парусе была черная птица. А моряки говорили на том самом языке, что и ты только что.
– Эти люди – не моя кровь, – заявил он быстро, потому что это был самый разумный ответ, какой он мог дать. – А меекх – язык половины мира. Из какого ты племени?
– Уверунков. Белых, – ответил вместо девушки Энрох.
Название это сказало вору не много. Он вопросительно посмотрел на приора.
– Южный конец острова, Конхтийский полуостров. Где-то сто миль по прямой от Каманы, за холмами Онлоат и тамошними лесами. Она с юга, брат.
Можно было и не подчеркивать, поскольку Альтсин находился на острове достаточно долго, чтобы понимать, что это означает. На Амонерии одна большая река, Малуарина, которая вытекала из лежащих на востоке гор Кавирох и следовала на запад, низинами центральной части острова, прогрызала каньон в холмах Онлоат, чтобы влиться в океан. Река разделяла остров напополам, и если что-то и могло прерывать войны между отдельными племенами, то только война юга и севера.
Северные племена были более многочисленны и богаты, отчасти благодаря близости к Камане, зато южные компенсировали это дикостью и отчаянностью. Купцы заезжали и к ним, поскольку город выторговал себе право получать товары со всего острова, но бóльшая их часть оставалась на севере. Это порождало зависть и недовольство, а в результате приводило к неприятию и презрению, которые подталкивали южные роды, что были не в силах отыскать иной выход, к войне. Впрочем, вор подозревал, что торговля становилась лишь поводом, поскольку на самом деле людям для ненависти хватило бы и того, что некто обитает за условной границей. Только
Такова была ситуация, если чуть упрощать. Альтсин почувствовал на себе взгляд приора.
– Мы можем отослать ее с караваном, который перебирается через реку, – пробормотал вор на меекхе. – Через пару десятков дней окажется дома.
– Не проживет и пары дней, если гхамлаки или оомны узнают о ней. Уверунки некогда выбили несколько их поселений. Кроме того, ни один проводник каравана не возьмет ее в повозку. Слишком велик риск, что его обвинят в пособничестве шпионке.
– Его могла бы убедить соответствующая сумма.
– Если бы мы заплатили сумму, равную ее весу в золоте, и то могло бы не хватить.
– Говорите языком людей, – с гневом зашипела девушка. – Языком людей – или молчите.
– Мы обдумываем, как лучше отослать тебя домой. – Монах успокаивающе махнул рукой. – Твои родственники наверняка о тебе беспокоятся.
Она шире открыла глаза:
– Ты это сделаешь для чужой по крови?
– Я ведь уже говорил: сделаю. Мы хотим, чтобы ты вернулась к своим. Но дорога – опасна. Враги твоего клана обрадовались бы, попади ты в их руки.
Она впервые улыбнулась: хищно, воистину по-сеехийски. Фатализм смешивался здесь с жестокостью.
– Они обрадовались бы, – призналась она. – А радость их длилась бы много дней. Как и моя смерть.
Выглядела она молодо, почти как ребенок, а потому Альтсин не выдержал:
– Правда? Сколько тебе лет?
– Шестнадцать. Я достаточно взрослая, чтобы взять себе мужа или любовника перед его первой битвой.
Воткнула в него взгляд, словно надеясь, что он обрадует ее румянцем смущения. А это значило, что… Вор приподнял бровь:
– Ты не говорила, что наши братья добрались и до земель вашего народа.