Читаем Памяти Пушкина полностью

Памяти Пушкина

Андрей Митрофанович Лобода , Леонид Александрович Машинский , Николай Павлович Дашкевич , Петр Владимирович Владимиров

430 Несколько точнее оно в черновике письма 1823 г.: «Он истинный грек… C’est un imitateur savant», но рядом и с этими словами читаем: «От него так и пахнет Феокритом и Анфологиею». Пушкин забыл, что А. Шенье своим пристрастием к античной древности и ее созданиям примыкал к родным ему поэтам XVIII и даже XVI вв. и в этом отношении внес мало новизны: он только имел более вкуса, таланта и лучше писал в античном стиле. Но А. Шенье подобно Ронсару смешивал безразлично все произведения древности, подражал подражателям, не был поэтом свободных порывов вдохновения, а был по преимуществу поэтом ученого мозаического мастерства, и о чистом элленизме у него не может быть и речи: этот хороший ученик древних был также истинным сыном XVIII в.

431 См. то же письмо: VII, 56. В поэзии Шенье были уже некоторые ноты, предвещавшие поэзию Ламартина, Гюго и Альфреда де Мюссэ.

432 I, 258–260: «К Овидию».

433 VII, 56.

434 I, 342 и 338.

435 Когда Васильчиков доложил в 1821 г. Александру I об обширном политическом заговоре, император долго был безмолвен и затем, после глубокого раздумья, сказал: «Дорогой Васильчиков, вы, который находитесь на моей службе с начала моего царствования, вы знаете, что я разделял и поощрял эти иллюзии и заблуждения… Не мне карать!..»

436 См. выше в конце I главы.

437 Ост. арх., I, 240.

438 I, 252.

439 Шляпкин. К биографии Пушкина, стр. 27–28. См. еще статью А. Слезскинского «Преступный отрывок элегии «Андре Шенье» (Из судебного процесса А.С. Пушкина, А. Леопольдова, Коноплева и др.)». Р. стар., 1899, № 8. Сенат в окончательном приговоре обратил вннмание на неуместность выражения «несчастным».

440 Напр., в словах (I, 388):

Я зрел твоих сынов гражданскую отвагу,

Я слышал братский их обет,

Великодушную присягу

И самовластию бестрепетный ответ.

Выше было уже сказано, что либералы 20-х годов «самовластием» называли самодержавие.

441 См. в записках барона М.А. Корфа (Р. стар., 1899, № 8, стр. 310) слова импер. Николая о свидании с Пушкиным после коронации в Москве: «Что вы бы сделали, если бы 14 декабря были в Петербурге, спросил я его между прочим. Был бы в рядах мятежников, отвечал он, не запинаясь». Должно, впрочем, сказать, что некоторые подробности в рассказе Корфа возбуждают сомнения: так, судя по словам самого Пушкина (см. выше – во вступлении), «царственную руку подал» поэту сам император, а не наоборот. Б. Никольский (Поэт и читатель в лирике Пушкина, стр. 45) приписывает элегии «Андре Шенье» весьма важное значение в творчестве Пушкина: она «в области его гражданских воззрений знаменует такой же поворот, как «Пророк» во всем его мировоззрении… С нее начинается совершенная ясность и определенность в мыслях Пушкина о свободе. Мятеж, революция осуждены им окончательно и как поэтом, и как гражданином; в трибуны он боле не метит, – он сознает, что его гражданский подвиг не выходит за пределы поэзии. Но он не отрекся ни от народной, ни от личной свободы»… Это утверждение не совсем верно, как явствует из письма Пушкина к кн. П.А. Вяземскому (VII, 137: «Читал ты моего А. Шенье в темнице? Суди о нем как иезуит – по намерению) и из стихов (о свободе, I, 338):

…ты придешь опять со мщением и славой

И вновь враги твои падут,

и из обращения Шенье к самому себе (I, 341):

Гордись и радуйся, поэт:

Ты не поник главой послушной

Перед позором наших лет;

Ты презрел мощного злодея;

Твой светоч, грозно пламенел,

Жестоким блеском озарил

Совет правителей бесславных:

Твой бич настигнул их, казнил

Сих палачей самодержавных…