Памятники позднего античного ораторского и эпистолярного искусства II — V века

Посылаю тебе рыбу палтуса, сандалии, морского головля и тридцать пять улиток, ты же пришли мне пару весел, так как мои сломались. Ведь обмен подарками обычен среди друзей. Кто смело и не боясь просит, тот очевидно считает, что у друзей все общее и что он может иметь то, что принадлежит друзьям.[163]

Письма земледельцев

Письмо II, 4 (I, 25)

Евстол — Елатиону

Так как земля не вознаграждает ничем достойным моих трудов. то я решил доверить себя морю и волнам. Ведь жизнь и смерть уготованы нам судьбою и не дано избежать назначенного, даже если бы кто-нибудь охранял себя, запершись в комнатке. Этот день наступит быстро и свершение его неизбежно; потому что жизнь не от нас зависит, а установлена роком. Потому многие и на суше скоро умирают, а другие и на море долго живут. Зная, что это так, я отправляюсь в плаванье и буду общаться с волнами и ветрами. Лучше вернуться с Боспора и Пропонтиды с новым богатством, чем, сидя на полях Аттики, щелкать зубами от голода и жажды.

Письмо II, 13 (III, 16)

Филлида — Фрасониду

Если ты хочешь, Фрасонид, заняться земледелием, взяться за ум и послушаться своего отца, то принеси в жертву богам плющ, лавр, мирт и цветы по сезону, а там, твоим родителям, ты дашь пшеницы, собрав ее в урожай, вино, выжав его из гроздей, и ведро молока, подоив коз. Теперь ты пренебрегаешь деревней и земледелием, прославляешь шлем с тройным гребнем и восхваляешь щит, подобно акарнанскому или малийскому наемнику.[164] Это не для тебя, сын мой, вернись к нам и будь доволен мирной жизнью. Ведь земледелие надежно и безопасно: в нем нет ни когорт, ни засад, ни фаланг. А для нас ты, находясь вблизи, будешь опорой в старости, выбрав несомненные блага вместо ненадежной жизни.

Письмо II, 15 (III, 18)

Евстахий — Пифакиону

Празднуя день рождения моего сына, я приглашаю тебя, Пифакион, на торжественный обед; ты приходи не один, а приводи с собой жену, детей и работника. А если хочешь, то возьми с собой и собаку, ведь она хороший сторож, громким лаем прогоняющий тех, кто думает напасть на стада. Такая собака не может посрамить нас, пируя вместе с нами.

Мы хорошо отпразднуем праздник, будем пить, пока не напьемся, а когда наедимся до отвала, то будем петь, а кто будет в состоянии плясать кордак,[165] тот, выйдя на середину, будет развлекать публику.

Итак, дружище, не медли. Ведь на торжественных праздниках надо устраивать обед с самого утра.

Письмо II, 16 (III, 19)

Пифакион — Евстахию

За твою щедрость и расположение к друзьям, желаю, Евстахий, счастья тебе самому, твоей жене и детям. Я же, изловив вора, на которого давно был зол за кражу рукоятки из плуга и двух кос, держу его у себя, дожидаясь помощи от своих односельчан. Ведь теперь, став слабее, я не рискую один напасть на него: на вид он сильный, брови у него нахмурены, плечи здоровенные, да и бедра он показывает крепкие. А я от работы и от заступа весь высох, на руках у меня мозоли, а шкура тоньше, чем сброшенная змеей кожа. Что же касается моей жены и детей, то они придут к тебе и примут участие в пире, а работник чувствует себя после болезни еще слабым. Я же и собака будем сторожить дома этого мерзавца.

Письмо II, 38 (III, 40)

Филометор — Филису

Послал я в город сына продать дрова и ячмень, приказав ему возвратиться в тот же день, привезя деньги. Гнев же, не знаю какого божества, поразивший сына совсем, изменил его и лишил разума. Ведь он увидел одного из тех сумасшедших, которых по признакам их бешенства обыкновенно называют собаками[166] и в подражании своем он превзошел самого главаря этих негодяев.[167] А теперь он представляет зрелище отвратительное и ужасное, потрясая грязными волосами, с бесстыдным взглядом, полунагой, в грубом плаще, с привешенной небольшой сумой и с дубиной в руках, сделанной из грушевого дерева, босой и грязный. Он ничего не делает и не признает ни деревни, ни нас, родителей; отказываясь от нас, он говорит, что все делается природой и что причиной рождения является смешение элементов, а не родители. Также совершенно ясно, что он пренебрегает деньгами и ненавидит земледелие. И стыда у него нет никакого и скромность исчезла с его лица. Увы, как ты, земля, не свергнешь учение этих обманщиков. Я сержусь на Солона и Дракона,[168] постановивших наказывать смертью тех, кто ворует виноград, а оставлять без наказания людей, лишающих юношей разума и делающих их своими рабами.

Письмо II, 11 (III, 14)

Ситалк — Ойнопиону

Если ты, сын мой, подражаешь отцу и думаешь о моих делах, то простись с этими босоногими и бледными шарлатанами, шатающимися возле Академии и которые ничего не знают и не могут сделать ничего полезного для жизни, а усердно занимаются исследованием небесных явлений.

Оставив их, займись земледелием; и если ты будешь усердно работать, то этим ты наживешь полный закром всякого зерна, амфоры, налитые вином, и много другого добра.

Письмо II, 34 (III, 36)