Памятники византийской литературы IV-IX веков

Мне радостно и весело теперь не только оттого, что ты уже не больна, но и прежде всего потому, что ты мужественно несешь свою долю, называя все это пустяками. А еще важнее то, что этой кличкой прозвала ты и телесную хворь, — так свойственно вести себя душе смелой, приносящей обильные плоды мужества. Ведь переносить невзгоды не только с достоинством, но даже не замечать и презирать их и совершенно спокойно возложить на себя венец терпения, не падая от усталости, не покрываясь потом, не суетясь, не беспокоя других, но словно скача и играя, — это значит доказать свою глубокую мудрость. Поэтому я прыгаю от радости, парю на крыльях наслаждения, не чувствую одиночества и прочих бед, я весел и доволен, горжусь величием твоего духа и непрерывными победами и рад не только за тебя, но и за тот огромный многолюдный город, для которого ты сделалась и башней, и заливом, и стеной, где слышен громкий голос твоих дел, где ты своими страданиями учишь людей обоего пола с легкостью бросаться в подобные битвы и мужественно подступать ко рву, охотно проливая пот в такой борьбе. О чудо! Ты не выходишь на площадь, не выступаешь на середину города, а сидишь в маленьком домишке, в комнате и вдохновляешь и готовишь в бой окружающих тебя. Море бушует, вздымаются волны, все полно подводных камней, скал, утесов, чудовищ, повсюду глубокая тьма, а ты, как в тихий полдень, когда дует с кормы, расправила паруса надежды и плывешь легко, и тебя не только не валит эта злая буря, но даже и брызги не задевают. И это вполне понятно. Так ведет свой корабль добродетель. Когда сгущаются тучи, то ни купцы, ни кормчие, ни матросы, ни пассажиры не покидают гавани. А если они в открытом море, то делают и придумывают все, чтобы корабль причалил к пристани, острову, к мысу. Тебя же со всех сторон сбивают с ног тысячи ветров и бешеных волн, морская бездна переворачивается в этой страшной буре, и одни тонут в ней, трупы других всплывают, третьи нагими носятся по волнам на корабельных досках. Ты же кидаешься в пучину зол и называешь это пустяками, спокойно плывя в бурю. И это вполне понятно. Ведь кормчие, будь они тысячу раз знатоки своей науки, все же не столь искусны, чтобы выдерживать любые бури, и поэтому бегут от схваток с волнами. Твоя же наука может укротить все бури — сила мудрой души сильнее тысяч армий, мощнее оружия, надежнее крепостей и стен. Оружие, стены, башни — это только от физической опасности ограда воинам, да и то не всегда и не от всего. Бывает, что все это уступает натиску и не приносит защиты. Твое же вооружение отражает не стрелы врагов и не уловки недругов, расстраивает не набеги и не засады, а попирает требования природы, низлагает их тиранию, сокрушает их крепости. В непрестанной борьбе с демонами ты одержала тысячи побед, ни разу не терпела поражения, невредимой стояла под градом стрел и нацеленные на тебя копья обращала против метавших их. Такова мудрость твоего искусства. Тем злом, которое тебе наносят, ты отражаешь причиняющих его; и теми ковами, которые плетут против тебя, ты огорчаешь недругов, и их пороки служат тебе к большой славе. Знакомая с этим по опыту, ты прозвала все это пустяком. Да и как, скажи мне, могла ты не назвать этого пустяком, ты, носящая смертное тело и к смерти столь же равнодушная, как те, кто спешит покинуть чужую сторону и вернуться в свою отчизну? Ты, которая уживаешься с тяжелейшим недугом и настроена лучше, чем те, кто крепок телом и пышет здоровьем, ты, не унизившаяся от оскорблений, не надмевающаяся от почестей и славы, которые многим чинят бесчисленные беды. Даже прославленные священством и глубокие, седые старики погибли из-за этого и служат посмешищем для всех. А женщина с телом хрупким, как паутина, после стольких напастей осталась непричастна этому и даже другим многим послужила избавлением. Те проходили состязание недолго и падали, едва начав бежать. Ты же тысячекратно огибала мету, при каждом беге ты брала награду, показывая разные приемы состязаний. И вполне понятно. Ведь не возраст и не тело важны для состязаний добродетели, а лишь душа и мысль. Тут и женщины получили венцы, и мужчины отступились. Тут и дети превознесены, и старцы посрамлены. Всегда достойны удивления люди, идущие путями добродетели, особенно если находятся приверженцы ее в то время, когда многие покинули ее. Поэтому столь восхитительно и твое постоянство. В бегство обращено столько мужей, жен и старцев, как будто всеми уважаемых, известных, павших не под натиском неприятеля, не в жаркой схватке с врагами, но еще до столкновения, до боя побежденных, а ты после таких сражений и битв не размякла, не ослабела от множества бедствий, стала, напротив, еще смелее, и чем больше битв, тем больше в тебе сил. Воспоминание о победах множит твою радость, твое веселье и рвение. Поэтому мы радуемся, пляшем, веселимся. Не перестану повторять это и разглашать повсюду причину своей радости. Так что пусть и огорчает тебя разлука с нами, зато огромное утешение несут тебе твои успехи, да и мы, изгнанные из земель, немалое от твоего мужества получаем утешение.