Памятники византийской литературы IV-IX веков

Вот еще что рассказывал Кроний, и святой Гиерак, и многие другие. Был некий Павел, простой земледелец, и был он до крайности незлобив и бесхитростен; и взял он за себя жену, весьма красивую и с дурными помыслами, и она долгое время его обманывала. И вот как-то Павел, нежданно вернувшись с поля, застал любовников за срамным делом; а случилось это по воле провидения, направлявшего Павла на благой путь. И он, скромно усмехнувшись, обратился к ним и сказал: «Ну, что же, хорошо: воистину, до меня это не касается. Клянусь Иисусом, ее мне больше не надо; ступай и забирай с собой ее и ее детей, а я отойду от мира и сделаюсь иноком». И никому ни слова не сказав, он бежит восемь дней, приходит к блаженному Антонию, стучится в дверь, а тот выходит и спрашивает: «Чего тебе надобно?» Павел говорит ему: «Хочу быть иноком». В ответ говорит ему Антоний: «Ты уже старый человек, тебе шестьдесят лет, где тебе стать иноком? Ты лучше ступай в деревню и трудись, и в труде провождай жизнь да славь бога. А снести тяготы пустынножительства ты не в силах». А старик ему снова говорит свое: «Если ты меня научишь, вынесу». Говорит ему Антоний: «Я же тебе сказал, что ты стар и не сможешь этого; если уж хочешь быть иноком, ступай в общежительную обитель, где много братии, и они тебе помогут в твоей дряхлости. Ведь я один сижу здесь, вкушаю пищу через пять дней и терзаюсь гладом». Такими и подобными речами силился он прогнать Павла. Ничего не добившись, Антоний заперся и не выходил три дня даже и за нуждою. А тот не уходил. На четвертый день Антоний вышел по нужде и снова говорит ему: «Да уходи ты отсюда, старик! Что ты меня мучаешь? У тебя же не достанет сил здесь оставаться!» А Павел ему на это: «Невозможно для меня окончить жизнь в другом месте, кроме как здесь». И вот Антоний оглядел его с ног до головы и приметил, что тот не взял с собой никакой пищи, ни хлеба, ни воды и терпит уже четырехдневный голод; тогда он со словами: «Пожалуй, ты так и помрешь здесь и введешь меня в грех, с тебя станется» — принимает его к себе.

В последующие дни Антоний принял такой подвиг, какого не принимал и в юности. Взявши веток, он говорит ему: «Бери и плети веревку, как я». Плетет старик до самого девятого часа и с трудом делает веревку в пятнадцать оргий[186] длиной. Антоний смотрит, не одобряет и говорит ему: «Скверно ты сплел. Расплети и заплетай сначала». И так он добивался, чтобы старик, который в таких летах был еще и голоден, не стерпел, рассердился и сбежал от него. А тот расплел и сызнова заплел те же самые прутья. И вот Антоний видит, что Павел не возроптал, не смалодушествовал, не возмутился, и ему стало жалко старика. На закате солнца он и говорит ему: «Не желаешь ли, мы съедим по куску хлеба?» А Павел говорит ему: «Как тебе угодно, авва». И опять-таки он смягчил сердце Антония тем, что не подхватил с жадностью слово о трапезе, но предложил решать ему самому. И вот Антоний ставит стол и несет хлебы; и положив паксамады весом больше, чем по шести унций[187], себе размочил одну (они были сухие), ему три. Но тут Антоний начинает петь псалом, и поет его двенадцать раз, а затем двенадцать раз читает молитву, дабы испытать Павла; а тот снова усердно молится вместе с ним. Я думаю, что старик рад был бы пасти скорпионов, лишь бы не жить с развратницей женой. После двенадцати молитв сели они за стол, а был в это время уже поздний вечер. И вот Антоний съел одну паксамаду, а к другой и не притронулся; а старик больше мешкал в еде, и у него еще оставался кусок паксамады. Антоний подождал, пока тот управится, а после говорит ему: «Съешь, отец, и другую паксамаду». Говорит ему Павел: «Если ты съешь, тогда и я тоже; а если ты не будешь, и я не буду». Антоний ему говорит: «С меня достаточно; ведь я монах». Говорит ему Павел: «И с меня достаточно; ведь и я хочу быть монахом». Он снова встает и творит двенадцать молитв и поет двенадцать псалмов. После он немного спит самую первую часть ночи, а после снова поднимается в полночь петь псалмы и так до зари. И вот Антоний увидел, что старик ревностно подражает его подвижничеству, и говорит ему: «Если ты сможешь так жить день, оставайся со мной». Говорит ему Павел: «Если что сверх этого, не знаю, смогу ли; но то, что я видел, буду делать без труда». Говорит ему Антоний: «Вот, ты стал монахом».

Феодорит Киррский (387–457 гг.)