Читаем Памятники Византийской литературы IX-XV веков полностью


ПОУЧЕНИЕ I [201]

…Многочисленны ее (любви. — Т. М.) названия, многочисленны действия, еще более многочисленны признаки, божественны и бесчисленны ее свойства, но природа у нее одна и одинаково скрыта тайной ото всех -— и от ангелов, и от людей, и от всякой другой твари, даже неведомой нам. Смысл ее непостижим, слава недосягаема, намерения неизъяснимы: она вечна, ибо не знает времени, не созерцаема, ибо мыслится, но не постигается. Много красот у этого нерукотворного святого Сиона, и кто узрел их, того уже не радуют вещи, видимые чувственным взором.

Дайте мне сначала побеседовать с ней немного, поговорить с ней и излить пред ней то томление, которое есть во мне.

Когда я, возлюбленные мои отцы и братья, вспомнил о красоте непорочной любви и внезапно свет ее обрелся в моем сердце, меня объяла ее сладость, мои внешние чувства умерли, я потерял житейский разум и уже не помнил про то, что меня окружало. Потом, сам не знаю как, она опять отступила от меня и оставила меня одного оплакивать мою слабость.

О любовь вожделенная! Блажен возлюбивший тебя, ибо он уже не захочет страстно любить красоту тварную. Блажен, кто сплелся с тобой божественным вожделением, ибо он откажется от целого мира и, сближаясь с любым человеком, не потерпит вреда. Блажен, кто осыпал поцелуями твои красоты и насладился ими в полноте желания! Душа его освятится от чистых капель твоей воды и крови. Блажен возлюбивший тебя с вожделением, потому что изменится он изменением добрым и обрадован будет духом и душою, ибо существуешь ты, веселие неизреченное. Блажен стяжавший тебя, ни во что вменит он сокровища мира, ибо подлинное, неистощимое богатство — это ты. Блажен и триблажен тот, кого ты избрала себе. Бесславный на вид, он будет славнее всех славных и всех почитаемых почтеннее и выше…


ГЛАВЫ ПРАКТИЧЕСКИЕ И ТЕОЛОГИЧЕСКИЕ [202]

I, 86. Иное дело бесстрастие души, иное — бесстрастие тела. Первое своим собственным сиянием и светом, истекающими от Духа, делает святым так же и тело, а второе пребывает одиноко само по себе и не приносит пользы тому, кто обрел его.

III, 51. Если невеста вознегодует, когда жених отлучится надолго, или, занятый делами, откладывает время брака, если она презрит его любовь и сотрет или порвет хартию обручения, то мгновенно лишается надежд, которые возлагала на брак. То же бывает и с душой. Едва лишь промолвит кто из подвизающихся: «Доколе должен я страдать?», едва лишь обессудит тяжелые труды подвижнические, пренебрежет заповедями, позабудет о непрестанном покаянии и тем уничтожит и расторгнет соглашение, как тотчас вовсе лишится и обручения и божественной надежды.

Михаил Пселл

(1018 — около 1097 гг.)

Пселл (до пострижения носивший имя Константина) — бесспорно одна из самых крупных фигур в литературной жизни XI в. Энциклопедист, обладавший огромными познаниями в области тогдашних наук и философии, он был одновременно и крупнейшим писателем своей эпохи, перенесшим на словесное искусство Византии технику классической аттической прозы.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Политические мифы о советских биологах. О.Б. Лепешинская, Г.М. Бошьян, конформисты, ламаркисты и другие.
Политические мифы о советских биологах. О.Б. Лепешинская, Г.М. Бошьян, конформисты, ламаркисты и другие.

В книге рассматриваются научные, идеологические и политические аспекты послевоенного противостояния советских ученых в биологии и последующее отражение связанных с этим трагических событий в общественном сознании и в средствах массовой информации. В контексте последних утверждалось, что в истории отечественной биологии были позорные страницы, когда советская власть поддержала лжеученых – из наиболее осуждаемых говорят о Лысенко, Лепешинской и Бошьяне (1), продвигавших свои псевдонаучные проекты-мичуринскую биологию, учение о происхождении клеток из живого вещества, учение о связи «вирусов» и бактерий и т.  д. (2), которые они старались навязать взамен истинной науки (3); советская власть обвинялась в том, что она заставляла настоящих ученых отказываться от своих научных убеждений (4), т.  е. действовала как средневековая инквизиция (5); для этой цели она устраивала специальные собрания, суды чести, сессии и т.  д., на которых одни ученые, выступавшие ранее против лженаучных теорий, должны были публично покаяться, открыто признать последние и тем самым отречься от подлинного знания (6), тогда как другим ученым (конформистам) предлагалось в обязательном порядке одобрить эти инквизиторские действия властей в отношении настоящих ученых (7). Показано, что все эти негативные утверждения в адрес советской биологии, советских биологов и советской власти, как не имеющие научных оснований, следует считать политическими мифами, поддерживаемыми ныне из пропагандистских соображений. В основе научных разногласий между учеными лежали споры по натурфилософским вопросам, которые на тот момент не могли быть разрешены в рамках научного подхода. Анализ политической составляющей противостояния привел автора к мысли, что все конфликты так или иначе были связаны с борьбой советских идеологов против Т. Д. Лысенко, а если смотреть шире, с их борьбой против учения Ламарка. Борьба с ламаркизмом была международным трендом в XX столетии. В СССР она оправдывалась необходимостью консенсуса с западной наукой и под этим лозунгом велась партийными идеологами, начиная с середины 1920-х гг., продолжалась предвоенное и послевоенное время, завершившись «победой» над псевдонаучным наваждением в биологии к середине 1960-х гг. Причины столь длительной и упорной борьбы с советским ламаркизмом были связаны с личностью Сталина. По своим убеждениям он был ламаркистом и поэтому защищал мичуринскую биологию, видя в ней дальнейшее развития учения Ламарка. Не исключено, что эта борьба против советского ламаркизма со стороны идеологов на самом деле имела своим адресатом Сталина.

Анатолий Иванович Шаталкин

Документальная литература / Альтернативные науки и научные теории / Биология, биофизика, биохимия / История
Письма к Вере
Письма к Вере

Владимир и Вера Набоковы прожили вместе более пятидесяти лет – для литературного мира это удивительный пример счастливого брака. Они редко расставались надолго, и все же в семейном архиве сохранилось более трехсот писем Владимира Набокова к жене, с 1923 по 1975 год. Один из лучших прозаиков ХХ века, блистательный, ироничный Набоков предстает в этой книге как нежный и любящий муж. «…Мы с тобой совсем особенные; таких чудес, какие знаем мы, никто не знает, и никто так не любит, как мы», – написал Набоков в 1924 году. Вера Евсеевна была его музой и первым читателем, его машинисткой и секретарем, а после смерти писателя стала хранительницей его наследия. Письма Набокова к жене впервые публикуются в полном объеме на языке оригинала. Подавляющее большинство из них относится к 1923–1939 годам (то есть периоду эмиграции до отъезда в Америку), и перед нами складывается эпистолярный автопортрет молодого Набокова: его ближайшее окружение и знакомства, литературные симпатии и реакция на критику, занятия в часы досуга, бытовые пристрастия, планы на будущее и т. д. Но неизменными в письмах последующих лет остаются любовь и уважение Набокова к жене, которая разделила с ним и испытания, и славу.

Владимир Владимирович Набоков

Документальная литература / Биографии и Мемуары / Документальная литература / Прочая документальная литература / Документальное