Памятное лето Сережки Зотова

Теперь вниманием ребят овладел Сергей. Они старались выведать у него, почему Павел Иванович выбрал в напарники не кого-нибудь из них, а именно его, Сергея. Зотов отмалчивался, пожимал плечами и, конечно, в душе был чрезвычайно доволен и рад тому интересу ребят, который вызвало его положение напарника классного.

— А я разве знаю почему? Не я так распорядился. Велели ехать, и поехал. Сам Павел Иванович домой приходил. И договорились, — немного рисуясь, рассказывал Сергей.

Он заметил, что некоторые ребята не без зависти поглядывают на него. Ну как же, Павел Иванович всех обошел, ни с кем не стал связываться, одного его выделил и выбрал в напарники. Это что-нибудь да значит!

Раздался звонкий удар молотка о кусок подвешенного рельса — сигнал запрягать. Сергей оглянуться не успел, как будка опустела, словно здесь никого и не было. Ребята торопились, стараясь запрячь поскорее, чтобы раньше других начать косить и хотя немного, но сразу же обогнать своих товарищей. Уже все шесть сенокосилок уехали со стана, а Сергей еще возился с упряжью — у него все как-то не ладилось: то супонь слабо затянул и пришлось перетягивать, то лошадь заступила, то еще что-нибудь.

Заметив, что у Сергея дело не клеится, к нему подошел Петр Александрович. Постоял, покручивая седоватый ус, посмотрел и начал помогать.

— Гляжу я на тебя, парень, сразу видно — не колхозник, — добродушно заметил он. — Крестьянскому делу не обучен. Гляди-ка, наши мальчишки все уехали. Только тут ничего удивительного, они чуть не с пеленок с лошадьми занимаются — и запрягают, и распрягают, все как следует быть. А ты, можно сказать, с лошадьми не возился. Верно? Вот у тебя не совсем дело-то и ладится. Ну, скажу я, это ничего. Главное, не робей, мудрости тут особой нету, была бы охота. Не будет желания — и себя подведешь, и людей тоже. Скажем — напарника. А он тебе не просто напарник, а еще и учитель. Да к тому же — инвалид войны. Это, брат, надо понимать. Ладно, завтра утречком я тебя поучу запрягать, да так, чтоб, одним словом, дело в руках горело. Ну, все готово, двигайся!

Сергей взял в руки кнут, вожжи, уселся на передний стульчик, свистнул на лошадей, и лобогрейка почти бесшумно покатилась, приминая высокую, по брюхо лошади, траву.

Когда Сергей подъехал к загону, Павел Иванович еще раз внимательно осмотрел машину и взял в руки вилы-двойчатки.

— А знаешь что, Сережа, нам с тобой, пожалуй, нужно распределить обязанности, договориться, кто что делает, кто за что отвечает, чтоб не было никакой путаницы, не возражаешь?

— А чего возражать? Как вы скажете.

— Я предлагаю вот что, — сказал Павел Иванович, — ты будешь запрягать и распрягать лошадей и вообще смотреть за ними. Во время самой косьбы будешь погонщиком. Это, скажу откровенно, дело далеко не простое. Во-первых, придется следить за тем, чтобы коса брала на полный захват. Понимаешь, в чем суть?

— Понимаю. Чтоб не зря гонять машину.

— Правильно. Дальше: не надо лошадей пускать в траву — можно наделать огрехов. За всем этим следишь и отвечаешь ты. Обязанностей много. Верно? Теперь обо мне. Я буду скидывать траву, проверять пальцы у режущего аппарата и следить за состоянием кос. Смазывать машину во время специальных остановок будем вместе. Ты с одной стороны, я с другой.

— Я и сам могу смазывать, штука нетрудная. Кузнец все показывал, и опять же Петр Александрович.

— Вопрос не в том, что смазка — дело трудное. Вдвоем гораздо быстрее, а нам каждая минута дорога. Понял? Ну, давай трогаться.

Сергей натянул вожжи, взмахнул кнутом.

Лобогрейка зарокотала, загремела шестернями и словно ожила. Быстро-быстро замелькали взад и вперед треугольные зубья косы, плавно завертелись четыре крыла.

Хотя Павел Иванович и наговорил много серьезных слов, Сергей был уверен — дело погоняльщика совсем простое: держи лошадей на хорошем шаге да следи за тем, чтобы они шли прямо, а не болтались из стороны в сторону. Вот и все, ничего мудреного.

Павел Иванович с виду тоже был спокоен, но сердце его билось учащенно.

Он немного волновался. Да оно и понятно. Если несколько лет назад ему и пришлось поработать на лобогрейке, то это было скорее похоже не на трудную работу, а на интересную забаву: косили тогда рожь, она была невысокой, сухой, каждое крыло подгребало к ногам лобогрейщика небольшую охапку, и сбрасывать валушки приходилось один раз в две-три минуты. Погоняльщик лошадей был один, а лобогрейщиков два, они сменяли друг друга после каждого захода. А сейчас нужно было косить высокую, густую траву. Она, конечно, во много раз тяжелее поспевшей ржи.