Пампа блюз

Полицейские уходят, и мы пересаживаемся обратно за наш стол и пьем пиво. Лена тоже теперь пьет пиво, даже Рюману налили полную миску. Еще минуту назад Курт, Вилли, Отто, Хорст и Альфонс что-то рассказывали наперебой, комментировали и делились своими соображениями. Теперь они выдохлись и сидят с застывшим взглядом, будто до них только сейчас дошло, что случилось. Масловецки, Лена и я дали им выговориться, а сами молчали. Думаю, именно так себя чувствуешь в шоковом состоянии. Ты просто сидишь, уставившись в одну точку. Тысячи мыслей крутятся в голове, но ни одну невозможно ухватить. Когда умер мой отец, я был маленьким и ничего не знал о шоке, и травме, и чувстве скорби. Обо всех тех понятиях, которые упоминали психологи, когда я должен был рассказывать им о своих ощущениях.

Я не хотел туда идти и говорить о папе. В первые недели после его смерти я думал, что произошло какое-то недоразумение, путаница, что все это — злая шутка. Я твердо знал, что однажды отец появится на пороге как ни в чем не бывало. Мама как-то сказала, что теперь мы совсем одни, и я кивнул. Но на самом деле я подыграл ей, потому что не верил. Даже на поминках я отказывался признать, что отец ушел навсегда. Ведь мы даже гроба не видели, потому что останки якобы захоронили в Африке. Меня и сегодня иногда посещает мысль, что он еще жив. Что, хотя его самолет разбился, он не погиб. Что в катастрофе он потерял память и с тех пор бродит по бесконечной саванне, даже не подозревая, что я жду его здесь.

— Бен?

Кто-то кладет мне руку на плечо.

Я возвращаюсь в реальность и вижу Масловецки, который сидит рядом со мной. Восемь пар глаз уставились на меня. Даже Карл всматривается в мое лицо с тревогой.

— Все в порядке?

— Конечно.

Я выпрямляюсь и выдавливаю из себя улыбку, которая выглядит не слишком убедительно.

— А что?

— Ты как-то отключился.

Масловецки хлопает меня по спине, будто я подавился за обедом.

— Пойду-ка я подышу, — говорю я, встаю и выхожу на улицу.

Я сажусь на поребрик и смотрю в небо. Хотя сквозь тонкий слой облаков блестит серп луны, ночь кажется зловеще темной.

Я спрашиваю себя, могла ли Анна убить Георгия. Может, она так устала и отчаялась, что воткнула ему нож в живот. А может, она хотела спасти его. Спасти от чувства вины и кошмаров, от невозможности забыть.

Из пивной выходит Масловецки и останавливается в нескольких шагах от меня.

— Может, мне уйти? — спрашивает он. Он держит руки за спиной. Наверняка пива принес.

— Необязательно, — отвечаю я.

Масловецки устраивается рядом, ставит бутылки между нами. Какое-то время мы наблюдаем за мотыльками, слетевшимися на свет фонаря.

— Что ты теперь будешь делать? — спрашиваю я, беру одну из бутылок и делаю глоток.

— Ты про НЛО?

Масловецки смотрит на часы.

— М-да, часа через два оно должно было прилететь к Хорсту и Альфонсу. Но, ясное дело, теперь не прилетит.

— Думаешь, они посадят Йо-Йо?

— Ночь он проведет у них. Утром его снова допросят. И отпустят.

Масловецки отпивает пива.

— По крайней мере, так сказал мне комиссар.

— А что Анна?

Масловецки глубоко вздыхает.

— Анна, — говорит он тихо и качает головой. — Не знаю.

Мимо фонаря проносится летучая мышь и исчезает в темноте.

Масловецки достает из нагрудного кармана пиджака визитку и показывает мне.

— Вот, комиссар дал. Велел завтра позвонить. Сказал, что я смогу забрать Йо-Йо после обеда.

Он кладет визитку обратно в карман.

— Он же захочет остаться с Анной.

— Кто ему позволит.

Я пожимаю плечами.

— Тут ему будет лучше. И потом, он мне нужен.

— Ты решил довести дело с НЛО до конца?

— Конечно. Завтра ночью очередь Лены.

— Она сразу заметит, что тарелка из картона и болтается на удочке. Она не тупая.

— Она увидит не картонку, Бен.

Масловецки демонстрирует свой оскал.

— Ты запустишь другую? Большую?

Масловецки кивает. Его лицо становится серьезным, а тон голоса — торжественным.

— Завтра мы покажем грандиозное шоу!

Мне нужно время переварить новость.

— А если они не выпустят Йо-Йо завтра? Даже не рассчитывай, что я его заменю!

— Не бойся, выпустят. Тебе не придется никого заменять.

— Хорошо, — говорю я.

Масловецки выпрямляется и шумно выдыхает. Он вдруг кажется мне очень старым, хотя, может быть, все дело в плохом освещении.

— Последний вопрос. Ты говорил, что НЛО будет в воздухе около трех минут. Как ты сделаешь так, что именно в это время Лена будет смотреть на небо?

— Она будет сидеть на крыше мастерской.

— Что она там забыла?

— Придет на поминки Георгия.

— Поминки? На крыше мастерской?

— Именно! Все приглашены! — Масловецки делает широкий жест. — Все приглашены. Я скажу речь, и мы выпьем в память о нем по рюмке водки. Не будет только Йо-Йо, но тут всем понятно почему. А когда стемнеет по-настоящему, где-то в десять — половине одиннадцатого, он поднимет тарелку в воздух.

— Он завтра вечером только выйдет из тюрьмы. Он будет не в состоянии.

— Я знаю, Бен. Я бы тоже перенес представление, поверь мне. Но сейчас здесь Лена. Она единственная журналистка, которая сюда приехала, и явно ненадолго. Завтра — наш единственный шанс.