Пандемия в зените

– Домой пешком пошел, он же из Барнаула, у него там мама осталась. С женой он разошелся, но двоих детишек они нажили. Вот к ним и потопал, сказал, что не может их бросить. Пытался вертушку вызвать, но куда там! Бросили нас тут и забыли просто.

– А ты? – Альберт Борисович понюхал кусок копченой курицы и с явным удовольствием им закусил.

– А что я? Я ж детдомовский. Ну, была у меня где-то в Кольцово двоюродная тетка, так я ее лет тридцать не видел. Жил какое-то время с одной бабенкой, но разошлись мы года три назад, она и замуж успела выйти, есть кому о ней позаботиться. А больше и никого у меня. Вот я здесь и остался. Тут хорошо, спокойно. И раньше-то сюда туристы почти не доходили, а сейчас и подавно. А вот зверя разного наоборот – много. Летом, видать, тайга сильно горела по Сибири, тушить-то некому, вот к нам и сбежались волки с медведями со всей округи. У нас тут лето дождливое выдалось, пожаров мало, лес уцелел. Так им тесновато, наверное, чуют мою ферму, марадерить пытаются. Я уже и волков гонял, и следы медвежьи близко видел…

– Медвежьи? – с интересом переспросила Таня и отхлебнула из большой стальной кружки крепкий черный чай с ягодами и листочками черники.

– Ага, тут же заповедник рядом, через три километра от нашей избы начинается. А я тут как инспектор за порядком слежу и учет популяции веду, вернее вёл. Сейчас какой смысл? Зверя за ближайшие года два-три столько наплодится без контроля человека, что бей спокойно сколько хочешь. И сытыми будем, и природе урон не велик. Другие времена наступают, дикие, первобытные. Природа опять себе утраченные территории забирает.

Веня болтал без умолку, он и раньше слыл любителем поговорить, а теперь трещал как автомат, не замолкая ни на минуту. Хаимович удивлялся, как такой общительный человек выбрал такую отдаленную от людей работу. Профессор внимательно рассматривал приятеля, который почти не изменился со времени их последней встречи. Выглядел он старше своего возраста, лет под пятьдесят.

Вениамина Алексеевича с самого детства все называли Веней или Веной. Это был полноватый, среднего роста дядька, который, впрочем, еще довольно шустро бегал по местным лесам и горам. Прямые давно не стриженные рыжие волосы на висках и затылке отрасли уже почти до самых плеч, а большая лысина с полголовы ярко покраснела уже после первой рюмки. На его лице пробивалась короткая щетина, Альберт Борисович помнил, что Веня даже в тайге брился через день. У инспектора заповедника было чуть вытянутое лицо, с большим носом, крупными бровями и толстыми губами.

Таня с любопытством наблюдала за новым знакомым, все больше проникаясь к нему симпатией. Какие-то его черты, манера разговаривать, смеяться, напомнили малышке отца. Своей говорливостью и веселым нравом он казался почти противоположностью серьезному и неразговорчивому профессору.

– А про какую ты ферму начал рассказывать? – поинтересовался Хаимович, покосившись в окно.

Веня провел рукой по своей лысине, как будто зачесывая волосы назад. Затем встал, подкинул пару поленьев в печь и отряхнул ладони:

– Мы же тут хозяйство свое завели, скучно по три месяца на одной тушенке и консервах. С овощами не очень получилось, а вот живность кой-какую научились выращивать. Сарайчик сколотили, в общем, у нас там клетки с кролами, пару козочек в загоне, с десяток куриц. На будущий год хотели поросят завезти, но теперь уже не судьба.

– Замерзнут же зимой?

– Нее, мы там утеплителем все обшили, знаем же, какие тут морозы, должны выжить. Кормом тоже запаслись. До весны точно протянем, а там видно будет.

Профессор понимал, что дальше весны строить планы пока преждевременно:

– А как у тебя с автономным выживанием налажено?

– Да много ли тут надо? – развел руками инспектор заповедника, – лапшой и крупой все ящики на кухне забиты. Тушенки, и сайры тоже вдоволь. Лук есть, морковка есть, картошки, правда, маловато, это да. Сахар имеется, соли мешок. Чая тоже упаковок двадцать: хочешь – черного, хочешь – зеленого. Я еще травки разные собираю и сушу, всю зиму заваривать будем. Электричества от ветрогенератора хватает, слава богу, на него в свое время выбили денег в министерстве. Плюс еще генератор бензиновый есть и пара бочек горючки, но это я для снегохода приберег.

– Ого? У тебя тут и снегоход?

– Ага, с тех пор как начали вести наблюдение круглый год, нам выделили зимнюю технику.

Альберт Борисович устало зевнул, прикрывая рот ладонью:

– Главное – что тут зараженных нет и от бандитов далеко.

– Это точно! Глушь, тишь и благодать. Даже не представляю, как там бедные люди в больших городах выживают…

– А никак. Не выжить там. Ни зомби, так холера какая-нибудь добьет. Ты же представляешь, сколько трупов на улице тухнет? Все это в землю, в воду уходит, воздух отравляет. Надо ждать, пока все очистится, и тогда в города можно возвращаться только.

– Ну не знаю, я в город не вернусь, – Вениамин Алексеевич подлил Тане чаю, а себе и профессору плеснул спирта с водой. Затем инспектор задумчиво посмотрел на Доджа, – собачка у тебя для зимы не приспособленная, шерсть больно короткая.