Панджшер навсегда

– Обидно, но не страшно. А вот про мою роту, теперь и твою, не то что кино не снимут, вспомнить не захотят. Такое лучше не помнить. Чтобы не морщиться, как от зубной боли. Мы что? Мы – расходный материал.

* * *

День выдался тяжелым. Первый день рейда, когда на спинах батальона самый большой груз, когда нудный монотонный труд навьюченного верблюда заслоняет собой ратный труд воина, всегда самый тяжелый. Ни одного выстрела за целый день. Кто-то посчитает, что это хорошо, и обязательно ошибется. Солдат забывает, что он на войне, его чувство самосохранения, чувство опасности спит себе где-то под мышкой, ему уютно, а тихий отзвук маминого голоса, долетающий из самого детства, только убаюкивает его дремотную безмятежность. Дай бог, чтобы мама успела вскрикнуть в этом солдатском полусне.

Ближе к закату солнца они приблизились к конечной точке своей задачи, оставалось совсем немного. Местность хорошо просматривалась, крутизна хребта сгладилась, и Ремизов, а именно его рота шла впереди, получил от комбата приказ идти на назначенный рубеж коротким маршрутом, по удобной тропе, чтобы успеть к нему до захода солнца. Усталость тяжелой плитой давила на весь батальон, на всех, и в первый раз за всю войну ничто не шевельнулось в душе молодого командира. Шестая рота, выполняя приказ, прошла ниже гребня хребта, дозором и головным взводом втянулась в нагромождение скал и камней, за которыми и скрывался рубеж ее боевой задачи, высота 3141, оставив справа над собой другую небольшую возвышенность. Шедшая в замыкании батальона пятая рота во главе с Марковым должна была по ходу оседлать этот гребень, прикрывая весь батальон с тыла и сверху. Но это позже…

Хребет делал плавный изгиб, представлял собой серповидную дугу, на разных концах которой находились обе роты. И вот там, впереди, среди завалов из камней, шестая рота напоролась на засаду. Место узкое, батальон вытянут в одну колонну, а планировавшееся для формальности прикрытие уже не могло подниматься на гребень, потому что и по нему «духи» открыли огонь. Рота Ремизова теряла кровь и жизни, рота Маркова не могла поднять головы, хотя и располагалась намного дальше, а Усачев, их командир батальона, беспомощно осознавал, что никем и ничем не управляет. Через тридцать минут там, впереди, в дело пошли ручные гранаты…

В голове ротной колонны, медленно прощупывая грунт, шли три сапера, за ними – девять человек из четвертого взвода с прапорщиком Петром Костюком, командиром, сзади, в пятидесяти метрах, – Ремизов с группой управления, следом – остальной личный состав. Прошлой ночью Костюк просился в отпуск, к младшей сестре на свадьбу, Ремизов пообещал его отпустить после операции. И вот его взвод по тропе миновал иссеченную трещинами скалу десятиметровой высоты, вступил на усыпанную валунами площадку и скрылся на повороте из виду. Скрылся навсегда.

Яростно, с грохотом и визгом убойные трассера воткнулись плотной ровной строкой слева от тропы, осыпав Ремизова и группу управления крошками, кусками щебня, отбросив к скале. Тут же вторая и третья очереди вспахали саму тропу. Это пулемет. Их отсекали. Потом займутся головным взводом. А может быть, уже начали. Найдя узкую щель в каменной стене, Ремизов втиснул в нее правое плечо, попробовал отдышаться. Пули брили стену, бились в камни у самых ног, не давали высунуть головы. Напрасно Ремизов кричал, чтобы Костюк врезал из всех стволов и отходил, в грохоте разнузданной стрельбы его крик там, впереди, никто не слышал. Он оглянулся, ребята из его группы распластались, где смогли, и не пытались шевелиться. И никто на их месте не сумел бы ответить огнем на огонь.

– А ну, голос подай, кто жив!

Здесь все в порядке, все пятеро откликнулись, никто не паниковал. У Ремизова немного дрожали пальцы левой руки, еще бы, это нервишки, надо бы закурить. Удивительно, но с этим гадким табачным дымом к нему всегда приходило равновесие и даже воодушевление. Дым заполнял легкие, вбирал в себя черную энергетику и вместе с ней растворялся на выдохе. Вот и теперь, стоило только затянуться, открылось простейшее решение: чему быть, того не миновать. Логика. Ситуация обрисовывалась вполне конкретно. Четвертая рота шла в ста метрах за ними и тоже ниже гребня хребта, и тоже попала под огонь… Слабаки, они даже не попытаются рискнуть – свежая мысль казалась очевидной. Пятая должна перевалить через хребет, занять возвышенность над его ротой и за ее спиной и хотя бы одним пулеметным расчетом вжарить по «духам». Могла бы или все-таки должна? Где-то сзади были и минометы, работа по этой высотке как раз для них. Но зачем же весь батальон пошел по одной простреливаемой тропе?