Панельный хорей. Книга 2

Часы на моей руке тоже оказываются предателями, глаза туда же. Вот зачем вы смотрите каждую минуту?! Да и ладно. Вот у меня тут важное дело, я это уже сказал: ем лапшу и пью сомнительный чай с сомнительным видом. Это игра в гляделки? Чай намекает, что он победит, добавив к своей сомнительности отвратительный остывший вкус. Но здесь ваш верный слуга очень криво начинает улыбаться. Да, я смог переиграть этот чай, мысленно ответив ему, что я вот уже давно остывший, и вкус я потерял сразу, как решил по дурости начать курить с ровесниками в кустах. Чистая победа жалости к себе, зато теперь можно со спокойной душой вылить из кружки содержимое и немного пошиковать.

У меня есть красный мешочек, а там собралось много ненавистной мелочи. Изначально она должна была достаться беднякам, но как-то не срослось. А это значит только одно, что я куплю обычный пакетик чёрного чая за рекордно огромную сумму. Но что делать, горяченького уж больно хочется, как никогда. Вот он, золотой пакетик чайного мусора, который используют во благо себе все крупные компании. И два пакетика сахара. В фирменной оправе железнодорожной станции сахара всегда больше, чем в пакетиках всяких кофеен. Я не возмущаюсь, это так, чисто наблюдение.

Пока я пью свой золотой обычный чай и смотрю в окно, мне подкрадывается сомнение, правильно ли я поступил, решив бросить свой привычный быт и погрузиться, так сказать, в быт прошлых лет. Все сомнения рассеиваются, когда поезд уже подъезжает к перрону, и краем глаза я вижу маму и папу.

Отец сдержанно улыбается, у матери слёзы на глазах. Долгожданная встреча достойных людей с таким вот чучелом как я. Да, такова правда. А ещё правда в том, что я искренне рад снова обнять этих замечательных людей. Кто бы что не говорил, но любой человек любит своих родных, даже если они будут самыми плохими, всё равно. Я не знаю что это: гены, инстинкт, привязанность. Но какая-то сильная нить держит все эмоциональные верёвки в диапазоне этих несовершенных лиц, но для внутренней оценки – они лучшие и самые светлые.

Дамы и господа, вы говорили, что бога нельзя увидеть, но я заявляю вам обратное. Ваши родители и являются вашим персональным высшим существом, благодаря общим усилиям которых вы и смогли сделать это элементарное умозаключение. Как всё просто, не правда ли? А кто со мной не согласен, тот со мной не согласен. Какая разница, в самом деле, делюсь я тут своим личным пространством.

Даю сам себе обещание, что впредь больше не буду вечно спорить с родными на темы, где у нас возникают не состыковки, перестану повышать голос, да и вообще пора менять полностью свой внутренний Мир. Но уже через пять минут в машине начинается жара на фоне политического вопроса. Я с радостью начинаю не сдерживать своё обещание и вступаю в серьезнейшее противостояние. Хоть я и грозно выгляжу в такой момент, а голос мой звучит повелительно и грубо, но внутри себя я улыбаюсь, получая действительно высшее удовольствие, что могу вот так вот просто снова спорить и орать на людей, которые для меня являются всем. И я надеюсь, что они это знают и чувствуют, так как за всю свою жизнь я никогда по-настоящему не испытывал негативных чувств.

Правила социальной жизни нужно уметь определять, нужно уметь в них играть и поддерживать видимость своей нормальности. Это следующий критерий, который рождается у меня в голове, когда матушка всё же перекричала меня с отцом, сказав не гавкать и дать ей спокойно доехать до дома.

И действительно, если не быть совсем идиотом, то скоро начинаешь понимать всю абсурдность оценочных суждений. Толстый – худой. Натурал – гей. Высокий – низкий. Умный – тупой. Белый – черный. Рука – жопа.

С каких пор человек так яро выбирает себе кого-то для ненависти и презрения? С древних. Ладно, ответ прост. Но когда сила слова, могущество сознания и прогресс достигли таких высот, то не кажется ли человечеству немного странным, что вся эта хрень до сих пор осталась? Как можно быть такими тупыми? Я не понимаю.