Пангоды

Он начинал с дежурств в медвытрезвителе, потом пришлось поработать в патрульно-постовой службе, ГАИ, ОБХСС. Прошел курс в учебном центре МВД, затем окончил Чебоксарскую школу милиции, получил звание лейтенанта.

Перед самым получением диплома, естественно, встал вопрос: где служить дальше? Из предыдущих выпусков многие подались на Тюменский Север. Гуссейн решил попробовать северной романтики и написал рапорт. Дали открепление — в Надымский ГОВД.

Приполярье ему резко не понравилось. Это был август 1993 года комары, бескрайняя тундра… Вроде никогда ничего не боялся, а тут вдруг стало страшно неизвестно чего. В Надыме встретил соотечественников, но это были, в основном, торговцы. А по торговому человеку трудно судить, насколько приемлем край для жизни. Действительно, ведь торговля есть даже там, где жить невозможно.

Начальник ГОВД, выслушав жалобу новобранца, успокоил: коль не нравится Север, держать против воли не будем, — организовывай вызов с «земли», а пока поработай в Пангодах.

Служба, неожиданно, пошла «как по маслу». Жил в общежитии, почти все время проводил в отделении, на участке. Быстро вник в дело, зарекомендовал себя с хорошей стороны, командование не могло нарадоваться новичку. Продолжал в меру поселковых условий заниматься спортом, усиленно совершенствовал свой русский язык. Появились друзья — в основном семейные сослуживцы. Настолько втянулся в северную жизнь, что уже стал с тревогой ожидать вызова, который вот-вот должен был прийти с прежнего места службы. Однажды позвонил в Надым, в отдел кадров ГОВД, осторожно, неуверенно спросил, как там с вызовом для Юсубова. Ему с веселой лукавостью ответили: была тут бумага из Саратова, но мы ответили отказом — такие работники нам и самим нужны. Так что работайте, не волнуйтесь! Гуссейн облегченно вздохнул и положил трубку.

…Слева мелькнула тень, скрипнула дверь. Преследуемый уходил черным ходом. Гуссейн, держа пистолет дулом кверху, кинулся следом.

Он выскочил на улицу и сразу увидел убегавшего. Еще мгновение и тот свернет за угол, там будет легче скрыться в темных закоулках. Гуссейн крикнул «Стой!» и выстрелил вверх. Парень остановился, пригнулся, затем побежал снова. Замешательства хватило, чтобы расстояние между противниками значительно сократилось. Пистолет больше не потребовался.

Он догнал парня, несколько секунд борьбы, и задержание состоялось. Подъехал «уазик», парень попытался вырваться, Гуссейн уложил его на заднее сиденье, накрыл своим телом. Водитель рванул с места.

«Уазик» с ошалелым водителем и открытой задней дверцей, из которой торчали две пары ног, — такую картину запечатлел дежурный милиционер, когда они приехали в отделение.

В нем нет ничего от супермена. Особенно, когда сидит, чуть согнувшись, за пишущей машинкой — таким я его застал в один из зимних дней. Ватная, немилицейская, куртка (в отделении было прохладно) делают его полнее, на самом деле он худощав. Открытый лоб, голова в мелких кудрях. Взгляд доверчивый. Говорит медленно, иногда с продолжительными паузами.

— Скажите, Гуссейн, — спросил я его, — вам лично приходится слышать такую фразу: «Уезжайте в свой Азербайджан!»?

Мы уже достаточно долго беседуем, чтобы я мог задать этот вопрос.

Мой собеседник нисколько не прибавил в эмоциях, не смутился. Так же ровно ответил:

— Бывает. Работа такая. Редко, правда… Как правило, это последний «аргумент». Как я к этому отношусь? Жалею того, кто такое произносит. — Он сделал небольшую паузу, чтобы показать, что сейчас последует подробное разъяснение. — Вы сами понимаете, что нормальный человек так не скажет. В общем, это показатель ущербности… Я даже не говорю о культуре — это понятие тонкое и… немодное. По опыту знаю, расспроси такого человека, и окажется, что-то у него в жизни не так — или семья разбита, или дети непутевые, или с жильем проблемы, или жизнь прошла — не достиг ничего, или зарплата маленькая… Самое главное, что он никогда в этом не признается. Ведь в себе разобраться не каждый захочет — того и глядишь, окажется, что сам в чем-то виноват.

Гуссейн немного помолчал, затем «примиряюще» улыбнувшись, сказал:

— Я бы мог говорить таким людям, дескать, хорошо, я уеду, вам легче станет? Нет, в жизни пустоты не бывает, будете срывать свое раздражение на тех, кто останется, — и среди «своих» найдутся непохожие на вас. Обязательно. Но я такого не говорю. Зачем? Ведь я не доктор — милиционер.

Я спросил его про шрам на лице. Он ответил: кастет, перелом лицевой кости, сотрясение мозга. Наверное, я был не в меру любопытен: кто, как это произошло? Гуссейн ответил еще короче: земляк, соотечественник…

Я подумал: плата за оригинальность — нелегко быть непохожим на «своих».