Пани колдунья

- Я подумала, что Казик не очень взволновался, увидев тебя привязанной?

- Что вы, пани княгиня, неможно... то есть... Он говорил, что услышал мой крик, у него все в груди перевернулось. Он бежал, сломя голову. И придумал первое, что пришло в голову, чтобы увести князя. Казик ведь многое знает. Князь ему очень доверяет...

- Может, ты скажешь ему о ребенке?

- Ой, нет, не знаю... что делать, может, Казик что придумает?

Она горько заплакала.

Лиза не стала её успокаивать, потому что никак не могла отрешиться от мысли, что с этой женщиной спал Станислав. Как она очутилась в конюшне в одной рубашке? Неужели её муж прямо из супружеской постели поспешил к горничной, чтобы... Или она сама подстерегала его, чтобы обратиться с просьбой... Или оказать услугу, после которой можно обратиться с просьбой?

Словом, Лиза поймала себя на самой обыкновенной ревности, которая ничего общего не имела с ревностью любящей женщины, а была лишь ревностью собственницы. Той, у которой её муж был первым мужчиной...

Она что-то буркнула Марыле и вышла из этой комнатушки на свежий воздух. Надо погулять по поместью, оглядеться. Как никак, теперь Лиза стала здесь хозяйкой.

Княгиня осмотрелась и, приметив вдалеке нечто, похожее на беседку, поспешила туда - ей не хотелось, чтобы кто-нибудь видел её в таком состоянии. Марыля выбежала следом и что-то кричала ей вслед, но Лиза не обернулась.

Это был и вправду бельведер ( Беседка или павильон круглой формы, обычно на возвышении. ), давно не ремонтированный и не крашенный. Ажурную решетку заплетали высохшие, черно-рыжие стебли плюща.

Лиза поначалу стремительно шагнула к беседке, завидев скамью внутри, но вдруг почти из-под её ног с шумом обрушился кусок земли, и молодая княгиня поняла, что это хрупкое сооружение стоит на краю обрыва.

Осторожно пробуя ногой землю под ногами, Лиза подошла и глянула вниз. И ахнула от страха и восхищения - внизу была пропасть, на дне которой протекала неширокая, но быстрая речушка, а вдали, насколько хватало глаз, расстилались горы, в свете пасмурного дня казавшиеся темно-синими, с кудрявой дымкой тумана на вершинах.

Оказывается, замок стоял на большом плато и подходы к нему, по крайней мере с двух сторон, надежно охранялись суровыми природными стражами.

Наверное, пока беседку не обезобразил плющ, заодно перекрыв обзор, отсюда был изумительный вид на окрестности.

Молодая женщина помедлила у входа - казалось, перед нею дверь в иной мир. В прошлое, за туманным пологом которого ненормальные пристрастия Станислава, закрытые платья Екатерины Голиковой - смирялась ли она с тяготением мужа к насилию или пыталась сопротивляться? Ее ранняя смерть. Что она означала - болезнь, самоубийство или...

Лиза почувствовала слабость в ногах и все же решилась присесть на скамью, несмотря на её кажущуюся неустойчивость.

Но нет, беседка была сработана на совесть. Лиза вытянула вперед усталые от напряжения ноги и только тут заметила, что продолжает сжимать в руке кухонный нож. Она подумала, что общение с Поплавским не проходит для неё даром. Вот уже случаются моменты, когда она себя не помнит. И настораживает недавний приступ ярости, чему она прежде никогда не была подвержена. Может, здесь отравлен сам воздух?

Она ещё немного подумала и оправдала себя: это было последней каплей в копившемся несколько дней напряжении, раздражении и всевозможных ненормальностях её семейного бытия.

Лиза откинулась на спинку сиденья, закрыла глаза и не заметила, как заснула. Сон ей приснился необычный. Она не участвовала в нем, она видела сон о другой женщине. А если точнее, о женщине с её лицом... Впрочем, овал лица и скулы у этой женщины были более округлые. Длинные пепельные волосы убраны в две косы, а серо-зеленые глаза не приподняты к вискам, как у самой Лизы, а лишь удлинены...

Она отчего-то не сомневалась, что это её далекая пращурка. Девушка была одета в холщовую рубаху до пят, схваченную в талии вязаным красным с серым шнурком, на концах которого висели две искусно вырезанные деревянные фигурки. С тонкой длинной шеи свисали бусы из косточек каких-то плодов, и весь её облик дышал свежестью и какой-то первозданной красотой.

Она стояла перед человеком - вначале Лиза видела его со спины, а потом будто бы она подошла поближе, чтобы одновременно созерцать обоих.

- Зачем пожаловал, Ракоша? - говорила мужчине девушка. - Ты же знаешь, твой брат пастырь церковный меня не жалует...

- А ты живи по заповедям божьим, покайся в грехах своих - бог добрый, он простит!

Теперь Лиза увидела, что перед девушкой стоит монах в черном одеянии. На груди его висел крест серебряный на простом шнурке.

- Ты откуда к нам прибыл?

- Из Греции, Любава, и то тебе ведомо, зачем вопрошаешь? В сей богом отмеченной стране познал я великую мудрость христианства, коему ты противишься лишь по темноте своей и невежеству.

- Послушай, Ракоша...

- А рекут меня ныне отец Мефодий и несу я русичам свет подлинной веры.

- Ты хочешь сказать, что вера наших отцов не подлинна?

- Язычество - есть великая ересь, ибо не одного бога, единого и милостивого, признает, а многих.