Пани колдунья

- Она из Петербурга, - качали головами знающие люди. - Город стоит на болоте. Люди потому и рождаются слабыми, болезненными.

Наиболее язвительные говорили, что княгине не подошел польский климат.

Были в Кракове и люди, например, Ева Шиманская и вся её родня, которые не просто жалели Поплавского, но и радовались случившемуся. Теперь, когда сама судьба освободила князя от уз брака - ясно же было, что он женился на русской княжне по расчету! - Станислав наконец может выполнить свое давнишнее обещание и жениться на Еве Шиманской, с которой в свое время поступил не слишком благородно.

Если бы Станислав участвовал в этих рассуждениях, он бы непременно уточнил, что никакого слова Еве он не давал, что она приняла его молчание за знак согласия, а непроизнесенные слова вовсе не могут считаться обязательством.

Шиманские послали соболезнование Поплавскому одними из первых и между строк намекали, что помогут ему справиться с горем, потому приглашают посещать их в любое время, как своих старых друзей.

То, что происходило в замке на самом деле, знали лишь посвященные: Станислав, Василиса и сама Лиза. Причем в последний момент князь заколебался, правильно ли он поступает, слушая жену и подвергая опасности не только её жизнь, но и жизнь будущего наследника.

Оказалось, что волновался он напрасно. Лиза родила сына без особых осложнений - даже схватки продолжались у неё всего около часа, что вообще было редкостью. Ей помогала одна Василиса, но наготове стоял запряженный конь, на котором в любую минуту мог помчаться за врачом Казик.

Даже в течение этого времени Станислав, по его собственному выражению, чуть не поседел, вышагивая у двери, за которой рожала Лиза, и тщетно прислушиваясь, когда из-за неё донесутся крики княгини. Он совершенно точно знал, что женщины страшно кричат при родах. Ему ещё помнились вопли рожавшей Марыли. Но Елизавета Николаевна во всех отношениях была женщиной, на других непохожей...

Слава господу, все обошлось, и Станислав вместе с Казиком отправился в Краков, чтобы отыскать для похорон подходящий труп. Надо сказать, и здесь ему повезло. Умершая женщина была молодой, светловолосой, так что ему оставалось лишь пригласить в замок врача, который княгиню при жизни не видел...

В день похорон в замок неожиданно приехала уйма народу. Словно весь краковский бомонд решил проводить в последний путь русскую княгиню. Прислуга сбилась с ног.

Станислав делами не занимался, потому что должен был играть роль горюющего супруга, так что вся тяжесть проведения похорон легла на плечи Василисы и Казика.

К счастью, из поместья Янковичей приехала Жозефина с дочерью и воспитанницей, и эти энергичные женщины взяли на себя прием гостей и следование церемонии, благодаря чему впоследствии в Кракове говорили, что похороны княгини были очень пышными и достойными.

Умершая лежала в гробу под вуалью, и мать Теодора единственная захотела посмотреть на лицо Лизы. Василиса едва успела перехватить её руку. Она мягко отвела Жозефину в сторону и сказала:

- Лучше этого не делать. Родильная горячка, она никого не красит. Вам потом станут сниться кошмары.

- Я хотела проститься с Елизаветой Николаевной, чтобы потом рассказать сыну... - Жозефина вытерла платком глаза. - Теперь можно, как говорится, открыть уста: мой сын любил княгиню Поплавскую. Он сходил по ней с ума. Я даже не представляю, как расскажу ему о её смерти...

- Разве Теодора сейчас нет в Польше? - спросила Василиса.

- Вы не знаете, - прошептала Жозефина, - мой бедный сын сидит в тюрьме...

- Не может быть! - воскликнула пораженная Василиса; занятая своими переживаниями Лиза совсем позабыла рассказать ей об этом. - А за что могли посадить в тюрьму такого порядочного и благородного человека, как Теодор?

- Увы, - опять заплакала Жозефина, - он участвовал в каком-то обществе, которое призывало к восстанию за свободу Польши.

- Как же об этом узнали австрийские власти?

- Среди товарищей Теодора нашелся предатель. Анонимным письмом он сообщил о времени и месте встречи, где молодые патриоты Польши собирались, чтобы обсудить судьбу родины... Как бы то ни было, он - жив, а женщина, которую он любит...

- Успокойтесь, пани Янкович, прошу вас, все мы смертны...

- Да, да, простите, Василиса, я сейчас возьму себя в руки. В конце концов, я приехала, чтобы помочь Станиславу, а не проливать слезы!

Приглашенный на похороны священник осведомился:

- Умершая была католичкой?

- Католичкой, - твердо сказал Станислав; на этот раз он не покривил душой.

Умершая бродяжка была католичкой.

Когда во время небольшой передышки Василиса подошла к князю, который сидел в гостиной в трауре и только кивал на соболезнования друзей и знакомых, он вдруг спросил ее:

- Бог не покарает меня за это?

- Бог - вряд ли, ведь вы сделали все, чтобы одну из отверженных душ похоронить достойно, но законные власти вполне могли бы найти в ваших действиях нарушение закона, - честно ответила она.

Игнаца оставили в доме на болоте вместе с Лизой. Впрочем, он настолько был увлечен устройством оранжерейных посадок на новом месте, что, казалось, ничего вокруг не замечал.