Пани Зофья. Вы всё перепутали

В любом случае я сделала свое дело. Достаточно было пойти в полицию и указать на это место. Здесь был убийца, и только он знал, где находится мой сын. И только мой сын знал, где находится Хенрик. И только Хенрик знал, где находится памятный медальон прабабушки. Сколько лет я не могу его найти.

В последнее время я многое позабыла. Я не рассказала Бледно-Серой о том, как ответила на несколько телефонных звонков. Ничего страшного. Ничего особенного. Не думаю, что я что-то испортила в ее карьере и результатах. Меня подводила память. Может быть, мне стоит начать есть рыбу и овощи? В последние годы о них много говорят. Вроде полезные. Должно же в них быть что-то хорошее, если они такие невкусные.

Я так устала, что думала только о том, чтобы прилечь. Но не где-нибудь, а на своей собственной кровати, у которой была ямка в нужном месте, так что я могла относительно хорошо выспаться. Все остальные были слишком мягкими и слишком ровными. Из-за них у меня болела спина. Но прежде мне все-таки нужно было пойти в полицию и все объяснить.

Частный сыск и работа под прикрытием оказались довольно простым делом. Я уже все знала. Был убит бармен из клуба на улице Мазовецкой. Его убил наркоман, гомосексуалист со слабым телосложением. Завсегдатай клуба. Возможно, он ревновал. Мой сын такой красивый и статный мужчина!

Если только убитый бармен сам не был торчком, тогда, в конце концов, он и сам мог себя убить! Но сам бы себе по роже не заехал?!

Черт возьми! Для чего, в конце концов, нужна полиция? Работали бы, а не просто сплетничали по телефону о том, кто с кем спит. Как найдут в клубе торчка-наркомана, тайна будет раскрыта.

Я прибавила шаг, потому что невыносимо засосало под ложечкой. И тут я вспомнила, что по телевизору показывали, как молодые девушки раздавали суп в подвале костела на Медовой. Ну, уж настолько голодной я не была. Я ела вчера в полдень, так что можно было продержаться. Считается, что восемьдесят процентов человечества живет впроголодь, поэтому стыдно жаловаться. С другой стороны – это недалеко. Полиция не волк.

Я решила пройтись в сторону Медовой. Для здоровья. А поскольку идется лучше, когда есть цель, бесплатный суп был хорошим поводом.

Я шла по красивой улице Краковское Предместье, как будто в фильме. Тротуар был ровный и широкий, вымощенный большими плитами из светлого камня. Приятный покой и порядок. Нет вездесущей городской серости. Изготовленная для туристов красивая визитная карточка города.

Я прибавила шаг.

Так или иначе, под влиянием телевизионной рекламы в вечерних новостях я размышляла, стоит ли мне – из чистого любопытства – попробовать этот суп. Вполне симпатичные молодые люди подавали его в приемлемой обстановке. Почему бы и нет? Ведь нехорошо отказываться. Тем более что я как раз туда шла, мне было по дороге, и не мешало на минутку остановиться и продегустировать горячую еду.

Я вышла из-за угла и увидела чертовски длинную очередь. Такого я не ожидала. Люди выстроились еще до открытия заведения. Но они не были взволнованы. Они вообще не разговаривали друг с другом. Они стояли сгорбленные, усталые, подавленные, больные, одетые в обвисшие серые лохмотья. Производили грустное впечатление.

Какой-то мужчина поднял взгляд. Его лицо было опухшим и багровым. Губы запали. Возможно, без зубов. Он выглядел ужасно, хотя, возможно, был еще довольно молод. Чуть больше пятидесяти.

Я категорически решила, что ничего и пробовать не стану в таком обществе.

Это решение, однако, не означало, что я не могу постоять в очереди. Я встала за невысоким мужчиной, который, казалось, носил на себе весь свой гардероб и, вероятно, по этой причине нечасто мылся. Должно быть, его угнетала необходимость снимать и затем надевать так много одежды. Да, я встала в очередь, потому что контроль над моим телом взяли примитивные центры мозга, отвечающие за поддержание жизни в организме. Меня это не смущало, потому что я не имела никакого отношения к этим действиям. Я за это не отвечала. Я находилась в состоянии невменяемости, по причине которого дети политиков, совершив преступление, освобождаются от уголовной ответственности.

Очередь двигалась быстро. Две девушки лет двадцати-тридцати как угорелые старались как можно быстрее налить и раздать всем по пластиковой тарелке супа.

Получила и я. Мне захотелось наклонить тарелку, одним глотком выпить суп и сразу встать за добавкой. Но я не могла этого сделать, видя, как другие элегантно наслаждались супом, съедая ложку за ложкой. Чертов Версаль себе устроили.

Я села в конце стола. Зачерпнула гущу со дна и прикрыла глаза; мне хотелось поскорее покончить с этим.

К сожалению, не удалось.

Этого я совсем не ожидала! Кровь ударила мне в голову! От злости мне стало так жарко, что я наверняка подняла температуру во всем помещении.

– Черт возьми! – закричала я, вставая. – Этого не может быть!

Пластиковые ложки застыли без движения, беззубые рты открылись в ожидании.

– Извините, если я ел слишком громко, но я забыл зубы, – отозвался какой-то человек.

Я махнула на него рукой. Он вздохнул с облегчением.