Паническая атака. Избавиться раз и навсегда!

В чём загадка такого странного поведения? Ответ, который предложила мне Алина, всё объясняет. Если машина скорой помощи подъедет не с той стороны – не там, где её парадная, – Алина кричит сверху, с седьмого этажа, что, мол, товарищи, объезжайте дом!

Водитель послушно объезжает дом, врачи поднимаются на седьмой этаж, входят в квартиру и спрашивают у Алины: «А где больная?» Алина, разумеется, рапортует: «Я больная!» На что врач, который только что смотрел на неё с улицы, ничего больше не говоря, поворачивается и удаляется восвояси.

Странно? Непонятно? А вот врачам понятно абсолютно: если человек способен бегать из комнаты в комнату и кричать что-то с седьмого этажа людям, то инфаркта, «на который» этих врачей вызвали, у «больного» нет и в помине. Просто технически не может быть!

Человек с инфарктом из кресла на кровать перебирается с большим трудом, а уж бегать, скакать, кричать, махать руками он не может категорически! А вот пациенты с панической атакой и «сердечным приступом», если им приспичит, способны сами, пешком, и дойти до подстанции скорой помощи, и ещё приступом же её взять.

Кстати, один из моих пациентов – Николай, 32 года, – так и делал. Жил неподалеку от подстанции, всего в двух трамвайных остановках. Потому всякий раз, когда у него начинался очередной «приступ», рассуждал так: «Пока они до меня доедут, я два раза успею до них дойти». И доходил!

Шёл две трамвайные остановки до подстанции скорой помощи… Если бы у него и вправду был инфаркт миокарда, то подобный «вояж» был бы в его жизни последним.

Человек есть, конечно, система (грубее говоря – машина), как и всякая другая в природе, подчиняющаяся неизбежным и единым для всей природы законам; но система, в горизонте нашего современного научного видения, единственная по высочайшему саморегулированию. Во мне остаётся возможность, а отсюда и обязанность для меня знать себя и постоянно, пользуясь этим знанием, держать себя на высоте моих средств.

Иван Павлов

Конечно, будучи в состоянии тревоги, которая требует не пассивности, а, напротив, активности и действий, легче бегать, чем сидеть на месте. А если у вас настоящая сердечно-сосудистая патология, то вопрос таким образом вообще не стоит. Тут не то что не до бега, тут и на ноги встать – большое дело!

Но, разумеется, и Алина, и Николай серчали на врачей… И только когда их невроз был вылечен, когда приступы прекратились, они, наконец, осознали, какой эффект их неутомимый «движ» производил на врачей.

Когда я рассказываю о панических атаках, как вы заметили, мне трудно обойтись без изрядной доли юмора. И не потому, что я не сочувствую тем, кто страдает этой психологической (подчёркиваю) проблемой, а потому, что всем, кто ею страдает, надо – насколько это вообще возможно, с запасом, так сказать, – обзавестись самоиронией.

И чтобы вы не подумали, что «мне легко говорить» и я юродствую над несчастными, я чистосердечно признаюсь вам в том, что сам в своё время получил диагноз «вегетососудистая дистония» (тогда ещё о «панических атаках» никто из российских врачей слыхом не слыхивал).

К моему счастью, я на тот момент уже поступил в Военно-медицинскую академию и достаточно быстро разобрался с тем, что на самом деле кроется за диагнозом «вегетососудистая дистония».

На тот момент, надо заметить, вегетососудистая дистония считалась и в самом деле терапевтическим заболеванием с «функциональной природой». Поэтому, в каком-то смысле, мне пришлось самому исследовать вопрос, пока я «болел» установленной у меня «вегетососудистой дистонией».

Спустя семь лет я, уже будучи руководителем Городского психотерапевтического центра, подготовил городскую программу по дополнительному обучению врачей непсихиатрических специальностей в области пограничной психиатрии (панические атаки относятся именно к ним).