Паника

— Я просто боюсь! — признался Рохан. — Неужели ты думаешь, что мне гордость дороже Фло? Одно дело — поиски моего дяди, а совсем другое — это похищение. Плевал я на гордость! Но подумай сам! Отец обратится к Президенту. Тот выторгует себе некоторые новые льготы. Небольшие, поскольку ни отец, ни Генерал не сочтут дело важным. Пройдет недели две, и Фло наконец начнут искать. Но вряд ли найдут! Слишком много интересов. А, как ты сам сказал, деньги действуют медленно!

— Кое-что знаешь о здешнем мирке, сынок! — с удовольствием отметил Джибс. — Возможно, ты не такой уж молокосос, как мне показалось!

— Я изучал социологию. Дин! И психологию! Ты не поверишь, сколько всего я изучил, пока не остановился на антропологии! А уж этой страной я интересовался особо!

— Я догадываюсь. А скажи, мой мальчик, что бы ты сделал, если б не подвернулся я?

— Воспользовался бы деньгами! — ответил Рохан. — Нанял бы десяток детективов, пообещал крупную премию… и… — Он запнулся.

— Ну да! — сказал Джибс. — Мы — не в Штатах! Скажи мне, кому и зачем понадобилось похищать твою девушку?

— Может, тот чиновник? Я видел, как он на нее пялился! Или — выкуп? Нетрудно догадаться, что мы богаты!

— Чиновник — наверняка. Скажи, насколько богата Фло?

— У нее обеспеченные родители. Мать— из старой итальянской аристократической семьи, а отец американец. Адвокат и мелкий политик у себя в городке. Нет, я бы не сказал, что они — богаты. По-настоящему богаты.

— Особенно если сравнивать с твоим отцом! Чувствуешь несоответствие? Ее похитили, а тебя пытались просто прикончить. Будь они расчетливей, то не били бы тебя трубой по голове, а упаковали, как хрустальную вазу. Имея в заложниках сына Джереми Хамстера, из самого Хамстера можно веревки вить, верно?

— Насчет веревок — не уверен. Но за мой труп отец не даст ни гроша, это точно!

— Значит, выкуп отпадает?

— Почти. Имей в виду: нападавшие вряд ли знали, кто ты на самом деле!

— Возможно. В этой стране я представлялся только Роханом Дейном. И документы у меня тоже на это имя. Маленькая любезность здешнего посла в Штатах. Так что, если кто и знает, что я — Хамстер, то только управляющий отелем и, вероятно, господин Президент!

— Думаю, теперь об этом знает куда больше народу! — заметил Джибс. — Но, сынок, сопоставь факты и подумай, кому ты наступил на мозоль? Возможно, тогда ты сумеешь угадать, каким будет наш следующий шаг!

— Для начала скажи: куда мы едем?

— Это неважно. Я снял на пару недель одну берлогу на северной окраине. Район бандитский, но зато совсем нет полицейских и чужаки там не в почете.

— Я бы предпочел вернуться в отель!

— Не стоит. Мы здорово нашумели, и с тобой не станут церемониться. Впрочем, и раньше твоих врагов нельзя было назвать вежливыми!

— Но «Парадиз» — автономная охраняемая территория! — воскликнул Рохан. — Они гарантируют безопасность!

— Так написано в проспекте! — усмехнулся Джибс. — «Пан-Америкен» тоже гарантирует безопасность! Поразмысли немного, сынок. Вот лежит «Ли Энфилд 303» нашего друга Тары. И наш Друг Тара попадает из него в цель с полутысячи ярдов! А если очень захочет то и с тысячи! Думаю, в этой стране достаточно плюнуть, чтобы попасть в снайпера! Идея ясна?

— Да, — пробормотал Рохан. — Никогда не думал, что убить меня так просто!

— Не так уж просто, если вспомнить о том, что произошло на пляже! Кстати, мы почти приехали.

Лендровер свернул с автострады на боковую дорогу, освещенную редкими фонарями. Они въехали в поселок.

С двух сторон дороги в беспорядке размещались одноэтажные домики. Внутри большинства горел электрический свет. Лендровер миновал светящуюся рекламу магазина. Закрытого. И подобие бара на свежем воздухе, чьи посетители, как по команде, обернулись и проводили глазами медленно ехавшую машину. В сравнении с полиэтиленовыми лачугами это был престижный район. Хотя Рохан не стал бы клясться, что смутно видимые в темноте строения возведены не из картонных коробок.

Тарарафе проехал улицу до самого конца и остановился под последним фонарем. Впереди, словно запирая дорогу, стояла окруженная проволочной оградой хижина. Этакая увеличенная модель собачьей будки. Три ее окна ярко светились.

Тарарафе вышел из машины, а Джибс остался. Остался и Рохан. Так ему было спокойнее. У него было ощущение, что за ним наблюдает не одна пара глаз. Да и голова вдруг напомнила о себе противной пульсирующей болью в затылке.

Тарарафе вошел в дом и через минуту вышел в сопровождении рослого африканца в полосатом халате, с головой, повязанной белым платком.

Джибс сложил оружие, автоматы и пистолет Рохана в сумку и застегнул молнию. Ружье Тарарафе он взял в руку, а ремень сумки перебросил через плечо.

— Пойдем! — бросил он Рохану.

Вслед за Тарарафе и африканцем они прошли шагов сто назад по улице и свернули в неосвещенный переулок. Но белый платок на голове их проводника был хорошо виден в темноте.

Шли недолго, но по крайней мере три раза навстречу им выныривали темные фигуры. Выныривали и, обменявшись парой слов с человеком в халате, исчезали.