Паника

— Катер — нет! — после секундного молчания произнес африканец. — Хочешь — тихо, покупай парусную лодку черных, Рангно!

— Больше ста миль? — с сомнением произнес Джибс.

— Ветер хорошо дует сейчас! — сказал чернокожий. — Где остров?

— Нарисуй ему, сынок! — попросил Джибс.

Рохан по памяти изобразил часть побережья и примерное расположение Козьего Танца.

— Очень хорошо, брат! — кивнул Тарарафе. — Слушай меня и убьешь всех своих врагов! — При этом лицо негра осветила по-детски радостная улыбка.

— Значит, лодка! — резюмировал Джибс.

— Я умею управляться с парусом! — сообщил Рохан. — И прокладывать курс!

— Тара! — сказал Джибс. — Покупаем лодку!

Африканец поднялся.

— Пойду говорить с Матаком! Нужна хорошая лодка. Он поможет!

— Твой друг меня восхищает и пугает одновременно — сказал Рохан, когда Тарарафе ушел.

— Теперь он — и твой друг! — напомнил Джибс. — Тара — сильный человек! Его отец был не просто шаманом, а чем-то вроде верховного жреца нескольких племен. Власти обидели его — посадили в тюрьму. Правда, вскоре выпустили: кто посмеет здесь, в Африке, всерьез оскорбить сильного шамана? Это хуже, чем публично ударить полицейского! Но Тара —он в то время был куда моложе, чем сейчас, — обиделся на родичей и ушел из племени! И в конце концов стал моим помощником в Кенийском заповеднике. И занял мое место, когда я уехал в Штаты. Но его жизнь — особая история! Я знаю его уже много лет. Два года мы не виделись, а сейчас я позвал — он приехал. Люблю иметь его рядом, когда жарко! — Джибс засмеялся. — И не только потому, что он отлично стреляет. Он ведь еще успевает подумать, прежде чем выстрелить! Я, например, не успеваю! Кстати, хочу тебе кое-что показать!

Он встал, подошел к вещам и вернулся, неся свой автомат и пистолет, который давал Рохану.

— Займись-ка делом! — сказал он, выщелкивая пистолетный магазин на ладонь и проверяя, не осталось ли патрона в стволе. — Вот тебе масленка, ветошь, шомпол! На! Пока не заблестит!

— Один выстрел — а сколько грязи! — пошутил Рохан.

— Вчера надо было этим заняться, но я тебя пожалел. Как себя чувствуешь?

— Прекрасно! — ответил Рохан и не покривил душой.

Лучи света, прямые, желтые, почти вещественные, длинными клинками пронзали воздух, вырываясь из щелей. Рохан использовал один из них, чтобы оценить качество своей работы.

У смазочного масла был запах, напомнивший Рохану его второго деда, Хамстера. Вернее, трактор у него на ферме и себя, трехлетнего, которому дед давал подвигать рычаги.

Рохан поднял голову и перехватил взгляд Джибса. Тот смотрел, как молодой человек управляется с коротеньким шомполом. Собственные руки Джибса двигались совершенно автоматически.

— Дин, — спросил Рохан, глядя на эти заученные движения, — ты воевал? Где?

— Воевал? — Джибс рассмеялся. — Ну нет! Я — пацифист!

— Я серьезно!

—И я— серьезно! Когда шла война с Гитлером, я жил в монастыре, в Корее. Когда начали стрелять в самой Корее, судьба подобрала для меня местечко здесь, в Африке. А ко времени вьетнамской войны я был уже слишком стар для дяди Сэма!

— А вот Сэллери…

— Твой Сэллери — идиот! — сердито перебил Джибс. — Я угробил на него три года не для того. Чтобы он сделался убийцей! Три года, чтобы сделать из него воина! А он плюнул и поперся охотиться на маленьких желтых дьяволов, чтобы другим маленьким желтым дьяволам было поменьше работы!

— Но его долг… — попытался возразить Рохан. — Мы, американцы, должны…

— Мы, американцы, не должны нырять в дерьмо, чтобы показать, какие мы крутые! Пусть маленькие желтые дьяволы сами разбираются друг с другом! И большие черные — тоже. Понадобилось тридцать лет, чтобы толстощекие поняли: главное достоинство освободителя — вовремя освободить от своего присутствия! Вот так!

Он выбросил левую руку и поймал большую зеленую муху, кружившую с жужжанием над частями автомата, разложенными на циновке.

— Вот так! Поймал! Встряхнул! Отпустил!

Джибс разжал кулак и муха с возмущенным гудением вылетела в дверь.

— Урок политики! — продолжал Джибс. — Оса. Полезла в банку с яблочным повидлом. Увязла. Ты. Хочешь ее спасти. Берешь ее за крылышки и быстро. Быстро! Выдергиваешь и бросаешь подальше. Пока она не попробовала на тебе жало! Поди растолкуй осе, что ты ее спас! Поди растолкуй нищему тощему зулу, что толстый богатый белый, ты, толстый богатый белый, хочешь ему помочь! О, зулу знает, как ты можешь ему помочь! Из твоей одежды он сделает юбку! Часы повесит на шею! «Паркер» воткнет в мочку уха! И скажи спасибо, если твое мясо покажется ему неподходящим для праздничного супа! Вот этим, — Джибс за каких-нибудь несколько секунд собрал автомат и прицелился в Рохана, — вот этим ты можешь отстоять свой галстук, свои часы и свой «паркер» с золотым пером! Но не переубедишь зулу!

Он лязгнул затвором, присоединил магазин и вытер руки ветошью.

— Вот почему я — пацифист! — завершил он. — Дай я покажу, как это ставится!

— Для пацифиста ты слишком хорошо стреляешь! — заметил Рохан, передавая пистолет.