Паника

Мужской голос, так же, с повизгиванием, забубнил что-то. Но значительно тише. Рохан, с которого мигом слетел сон, прислушался, но сумел уловить только отрывки, что-то вроде «бездонной слонихи» и все той же «кучи навоза». Пронзительный женский голос перекрыл это бормотание с легкостью:

— Паршивый мешок фекалий! Чтоб я еще позволила дотронуться до своего прекрасного зада такой грязной болотной крысе! Пусть твой язык распухнет и почернеет! Пусть твои руки высохнут и станут как сухие ветки, покрытые колючками, пусть шелудивая сука откусит тебе член, когда ты захочешь с ней совокупиться, пусть…

Тут послышался звонкий шлепок, затем пронзительный, уже совершенно нечленораздельный визг и шум, который мог бы издавать запертый в доме дикий буйвол.

— Как хорошо! — одобрительно сказал Тарарафе, сидевший на корточках неподалеку от Рохана. — Хорошо проснуться от голоса женщины, полной жизни! От голоса сильной женщины, сильного голоса женщины, охваченной страстью и гневом! Особенно хорошо, если женщина — не твоя! Доброе утро, брат! Рангно! Он проснулся! Рангно не велел тебя будить! — пояснил он Рохану.

В хижине стало темней. Единственным большим отверстием, через которое проникал свет, был вход. Джибс заслонил его.

— Как себя чувствуешь, сынок? — спросил он.

— Нормально!

Рохан рывком поднялся и невольно охнул: его голове не нравились резкие движения.

— Есть хочу, как зверь! — сказал молодой человек, и это была истинная правда.

— Сначала — пей это! — Тарарафе вложил ему в руки стеклянную банку, в которой плескалось около пинты мутной темно-коричневой субстанции.

Рохан осторожно понюхал. В богатом букете запахов аромат мышиных экскрементов преобладал.

— Пить? Это? — Рохан посмотрел на Тарарафе как на ненормального.

— Надо! — кивнул головой африканец. — Хорошее лекарство! Самое лучшее!

— Меня вытошнит! — убежденно произнес Рохан, держа банку на отлете, так, чтобы вонь не шибала прямо в нос.

— Живот— пустой! — Тарарафе для убедительности похлопал себя по мускулистому брюшному прессу. — Пей, не бойся!

— Пей! — присоединился к нему Джибс. — Когда три года назад бородавочник располосовал мне ногу, Тара залечил ее за неделю! Он — настоящий шаман! Без шуток!

— Мой отец — шаман! — возразил африканец. — Духи повинуются ему, как гиены — старой самке-вожаку! Мой отец — шаман! Я — ничто! Пей, брат! — неожиданно оборвал он уничижительную тираду. — Пей — и выздоровеешь!

Рохан, стараясь не дышать, слегка пригубил. На вкус суспензия была намного отвратительнее своего запаха.

— Мужество, — сказал Рохан, — вырабатывают в испытаниях! — И бесстрашно осушил банку.

Его желудок отреагировал мгновенно. Едва первая капля лекарства коснулась его стенки, он сжался до размеров кошачьей мошонки. Но Тарарафе был начеку. Ладонь его накрыла разом рот и нос Рохана, а твердый, как шомпол, палец ткнул американца в левое подреберье. Эффект был положительный. Если не считать того, что Рохан едва не задохнулся и минут десять кашлял и фыркал, пытаясь избавиться от тошнотворных капель в бронхах и носоглотке. Но желудок его больше не смел возмущаться.

— Жестко! — заметил Джибс. — Но эффективно! Завтракать!

— Мне не проглотить и крошки! — заявил Рохан, ополаскивая лицо холодной водой.

— Поглядим! Думаю, ты ошибаешься! — сказал Джибс.

И оказался прав. Рохан умял все, что приготовил для него Тарарафе.

— Теперь поговорим! — сказал Джибс.

— Может, выждем наружу? — предложил Рохан.

— Нет! Не стоит, чтобы тебя видели лишний раз! Тара! Как ты думаешь, что сделают с похищенной белой девушкой?

— Красивая девушка? Молодая? — спросил африканец, обращаясь к Рохану.

— Красивая. И молодая! — мрачно подтвердил тот.

— Знаю! — сказал Тарарафе. — Много вождей хотят иметь среди жен красивую белую девушку! Много-много черных вождей будут платить большие деньги! Да! Но за девушку, какую ищут сильные люди, белые и черные, — надо платить меньше, много меньше! Думаю, воры спрячут девушку и будут ждать. Месяц, полгода, год. Пока сильные люди не решат, что ее нет!

— Но ее не убьют? — спросил Рохан.

— Пятьдесят тысяч американских долларов. Сто тысяч американских долларов заплатит сильный вождь вождей за твою девушку, честную девушку из Америки, девушку с нежной кожей белей песка пустыни! Кто станет убивать сто тысяч долларов? Мы найдем ее, брат! — и улыбнулся, блеснув ровными зубами.

— Мы поплывем на Козий Танец как можно скорее! — сказал Джибс. — И лучше будет, если никого не станем для этого нанимать! Возьмем в аренду, а еще лучше — купим катер и следующей же ночью постараемся добраться до острова. Незаметно.

— В моем бумажнике — восемьсот долларов! — сказал Рохан. — И еще около двух тысяч — на счету. Не думаю, что этого хватит на катер!

— Я добавлю! — сказал Джибс. — Вот тебе бумага! Напиши письмо отцу с таким расчетом, чтобы он получил его по приезде! Если до этого времени мы не разберемся, значит, нужны тяжелые орудия! Тара! Слушай! — И перевел на суахили то, о чем они с Роханом говорили. — Пусть я увижу белого слона, если мы ничего не найдем на этом острове! — заключил он.