Пансионат

Один из парней, в круглых очках, громко хмыкает, но передумывает что-то сказать. Девушка тонкими пальцами берет с пола теткину руку и напряженно сводит брови.

Карина подходит к папе и трогает его сзади за локоть:

— Пойдем.

Он оборачивается. Смотрит так, будто впервые видит ее.

№ 43, стандарт, южный

(в прошедшем времени)

— Дура ты, — с чувством сказала Анька. — Что тебе не нравится? Крутые же мужики! Тот лысый вообще директор банка.

Марьяна не ответила, разглядывая мимо нее яркие отблески на синей-синей, такой синевы нигде вообще не бывает, поверхности воды за бортом. Когда ты в зеркальных очках, можно смотреть куда угодно, и никто не видит.

— Это же круиз! В круизе все знакомятся, сидят в баре и все такое. И, кстати, совсем необязательно сразу с ним спать, если не хочешь…

— Он врет, — сказала Марьяна.

Анька замолкла, как будто налетела с размаху на неожиданное препятствие:

— Чего?

— Врет, что директор банка.

Анька помолчала, переваривая информацию. Марьяна сдвинула очки на лоб, и море стало еще синее, хотя казалось, что это уже невозможно. Тут же сощурилась от слишком яркого солнца и вернула их на место.

— Ну и? — Анька энергично тряхнула кудряшками, свежевыкрашенными в честь круиза в модный «тропический каштан»; а в тропиках вообще растут каштаны? — Я тоже им сказала, что мой папик работает в посольстве. Марьянка, это же круиз! Пускай врет. Зато интересно.

— Мне что-то не очень.

— Это гормональное. Потому что ты провтыкала реабилитацию.

— Ань, не надо, а?

— Ну хорошо, хорошо.

Она бросилась на шезлонг, вытянула ноги, критично похлопала себя по животику, пока еще белой мягкой складкой выступающему над бирюзовым купальником, и потянулась к столику за солнцезащитным кремом. Марьяна присела рядом, набросила на колени парео. Впереди было синее-синее море и ничего больше. Позади тоже, со всех сторон, куда ни глянь, ничего больше не было: круиз. Отрезок промежуточной жизни посреди океана, жизни со своими, раз и навсегда установленными довольно скучными правилами. Обойти их Марьяна не видела ни малейшей возможности, и от этого становилось совсем тоскливо.

— Я одного не понимаю, — говорила между тем Анька. — По идее, студенческий же круиз! Во всех каталогах со скидками. Ну и где?

— Что? — автоматически отозвалась Марьяна.

— Студенты где? Я думала, тут будет классная тусовка, куча молодых ребят… Крем дать тебе?

— Не надо.

— Держи намажься, сгоришь только так. А тут одни эти папики, жалко даже, так что ты где-то права. Хотя, если и правда директор банка…

— Ань?

Марьяна подняла глаза и посмотрела на нее в упор, хотя все равно ведь очки.

— Чего?

— А может, ну их… Не будем ни с кем знакомиться?

Анька громко прыснула:

— То есть? А чем тогда заниматься?

— Загорать… Смотреть на море… Ну, читать еще можно, я тебе хорошую книжку дам, хочешь, у меня есть.

— Ага. Забыла уже, до чего они доводят, твои книжки?

Конечно, Анька сразу же спохватилась, прикусила язык и даже смешно взялась пальцами за подбородок. Анька была настоящий друг, и хотя в упор не понимала, почему бы подруге не рассказать ей обо всем в подробностях (ясно же, что так психотравмы сексуального характера переносятся легче, и все реабилитационные программы построены на эффекте катарсиса через публичную вербализацию, а не на чем-то другом), — все-таки, нарвавшись на Марьянино чуть слышное и неопровержимое «нет», больше к этой теме не возвращалась. Разве что вот так, случайно, не подумав.

И на этот случай они тоже очень кстати, зеркальные очки.

— Нет, — даже и ответила Марьяна, как только отпустило, прошло. — Не забыла.

…— Девочки! Дельфины!!!

Жизнерадостный бас, голос хозяина жизни, ее прожигателя и победителя, прокатился за спиной, как штормовая волна, и Марьяна едва не пригнулась, втянув голову в плечи. Обернулась через плечо: за шезлонгами стояли двое Анькиных давешних папиков: лысый, загорелый почти до «тропического каштана» «директор банка» и его приятель, высокий и худой, малиново-обгорелый, с кустистыми блеклыми волосиками на груди.

— Где? — с готовностью откликнулась Анька.

— Во-о-он там, следи за рукой!

Тень от этой самой руки лысого описала полукруг, мазнув по лицу, как тряпка. Марьяна зажмурилась и в этот момент почувствовала, как накренивается ее шезлонг, будто пробитая шлюпка на волне.

— Не туда смотришь, бэби, — приятель «директора банка», облокотившись на спинку, подался вперед и приобнял Марьяну за плечи, разворачивая, как неодушевленный предмет. — В ту сторону гляди! Видишь теперь?

Она вздрогнула, дернулась, как от электрического разряда, сбросила его руку, будто волосатое насекомое, отодвинулась на самый край — и увидела нескончаемую стаю, поблескивающую на солнце округлыми спинами с черными плавниками. Маленький дельфиний ребенок, выпрыгнув из воды целиком, изогнулся над ослепительной синевой.

— Обалдеть! — восторженно выдала Анька. — Скажите, Борис, а это правда, что они иногда нападают на людей?

— Мне рассказывали одну историю…