Поколение сорокалетних наверняка помнит модный в эпоху перестройки романс “Малиновый звон на заре…”. Словосочетание “малиновый звон” ассоциируется с чем-то старинным, традиционным и глубоко русским. А почему, собственно, колокольный звон – малиновый? В смысле – сладостный, как малина? Увы, придется огорчить патриотические чувства читателя: русское слово малина
тут ни при чем. Слово малиновый в данном случае происходит от названия бельгийского города Малин (или Мехелен, в зависимости от того, по-французски или по-немецки его называют). Этот город издавна был знаменит колокольным литьем и школой колокольной музыки, и оттуда Петр I импортировал стандарт звона – который вместо малинского стал малиновым. Разумеется, здесь сыграло важную роль то, что слово малина в просторечии к XIX в. стало означать высшую степень блаженства (Национальный корпус русского языка подсказывает, что это значение известно по крайней мере с 1849 г.).Попытки иных этимологов остаться на родной почве и связать малиновый звон
с идеями красного и прекрасного несостоятельны, поскольку игнорируют историю словоупотребления[65]. Слово красный изначально означало только “красивый” и в значении цвета утвердилось лишь в XVI–XVII вв. Раньше этот цвет обозначался словом червленый. При этом вплоть до XVIII в. слово красный в значении “красивый” свободно сочеталось с самыми различными существительными. И сейчас в фольклорных стилизациях нам известны выражения: красна девица; красно солнышко; не красна изба углами, а красна пирогами и т. д. Но нет ни одного примера, чтобы в этих значениях использовалось слово малиновый. За исключением устойчивого оборота малиновый звон, слово малиновый в русском языке не предполагает значения “красивый”. Так что, увы, гипотеза, что речь идет о красивом цвете, родственном красному, не подтверждается.Совсем уж невероятная история произошла со словом рында
. Тем, кто читает исторические романы, наверное, приходилось удивляться – какая связь между придворной должностью в Московской Руси и железной штуковиной, в которую громко звонят? Разумеется, никакой. Смысловой перенос между царским рындой и рындой-колоколом не происходил. Все объясняется просто: в петровскую эпоху матросы, слыша команду на английском языке Ring the bell! (“Звони в колокол!”), шутливо переиначили ее в Рынду бей! Пресловутую должность рынды Петр I только что упразднил, а слово еще не успело исчезнуть. В результате оно стало обозначать сам колокол – вначале судовой, а потом и пожарный.Сам английский язык тоже не отстает по части народной этимологии. Весьма причудливо, например, он обошелся с названием таракана. В самом деле, почему таракан по-английски cockroach? Cock
означает “петух”, roach – “плотва”, на гибрид птицы и рыбы таракан уж никак не похож… Любителям музыки ответ подскажет название старинного танца – времен, когда еще не было ни компакт-дисков, ни магнитофонов, а пластинки были бьющимися. Конечно, “Кукарача”! Cucaracha и значит по-испански “таракан”. Англичанам это слово было непонятно, и жажда слышать что-то понятное оказалась сильнее логики и смысла.В следующей главе вы узнаете еще больше о приключениях заимствованных слов в языках и о том, что с ними может произойти.
5. Верблюдослон, разрезанный омнибус и NADSAT: похождения слов
Как мы только что убедились, судьба слов при заимствовании из одного языка в другой бывает драматичной. И это не исключение, а скорее, правило. История многих слов напоминает авантюрный роман с весьма непростым сюжетом.
1. Сдвиг значения
Возьмем, например, такое всем известное слово, как верблюд.
А откуда оно, собственно, “всем известно”? На Руси верблюды не водились, и почерпнуть это слово наши предки могли разве что из книг. Те читатели, которым случалось иметь дело с древнерусскими текстами, наверное, обращали внимание, что в старину это слово писалось как вельблудъ. Это не искажение, вариант вельблудъ – старший: Р возникло там для удобства произношения в результате фонетического процесса, который называется диссимиляцией. Однако самое раннее написание этого слова – вельбудъ (оно засвидетельствовано в Остромировом евангелии 1056 г.). Второе Л появилось вследствие народной этимологии – слово было переосмыслено как состоящее из двух корней, вель- (то есть “большой”, ср. современное велик) и блуд.Откуда мы можем с такой уверенностью знать, что вариант вельбудъ
первоначальный, и откуда вообще взялось это слово? Ведь по-гречески обозначение верблюда звучит совсем непохоже – kámēlos (и тут ничего неожиданного нет, даже те, кто никогда не учил греческий, знают сигареты Camel). Почему древнерусские книжники переводили греческое kámēlos как вельбудъ?