#Панталоныфракжилет

Вспомним, что латынь в Западной Европе имеет долгую традицию в качестве письменного языка (об этом упоминалось в главе 5). В монастырях, например, не только молились на латыни, но и вели на этом языке хозяйственную документацию, писали письма и мемуары. Хотя реалии средневековой Европы несколько отличались от античных, писцы, недолго думая, приспосабливали латинскую лексику к современности. Так, францисканец брат Лев записывает рассказ основателя своего ордена, св. Франциска Ассизского, “Об истинной и совершенной радости” – воспоминание о том, как Франциск возвращался зимой пешком из Перуджи: “…и зима слякотная и до того холодная, что на рубашке (ad extremitates tunicae) намерзают сосульки и бьют по голеням”[83]. Всем, кто представляет себе древнеримский мужской костюм (хотя бы по мультикам про Астерикса и Обеликса), известно, что туника римлян до голеней не доходила – она была не выше колена. Очевидно, что Франциск имеет в виду подрясник, но Лев, передавая рассказ на письменной латыни, называет его tunica.

В английский слово tunic попало через посредство старофранцузского, в эпоху нормандского завоевания. В современном французском написание слова tunique не изменилось со времен Средневековья, и оно все еще означает и одежду духовенства, и просто рубашку, надеваемую через голову. В английском же значения этого слова расширились еще больше – от военного мундира до фасона короткого женского платья.

Однако в русской культуре традиции латинской письменности исторически не было (если не считать использования латыни в медицине и науке в XVIII–XIX вв.). Такое слово, как туника, могло попасть в русский язык только одним способом – при переводе памятников античной литературы на русский язык. Оно никак не применялось для описания современных реалий и сразу очутилось в роли историзма.

Подобный же казус произошел с английским insult, которое означает вовсе не “инсульт”, а “оскорбление”. Тем не менее оно родной брат нашему слову инсульт. Оба происходят от латинского insultatio “наскок, нападение”, которое, в свою очередь, образовано от глагола insultare “наскакивать, набрасываться”. Уже для древних римлян это слово имело также значение “словесного выпада, насмешки” (ср. русское нападки и более современное наезд). Отсюда уже легко выводится английское значение “оскорбление”. И в этом случае мы имеем дело со старофранцузским посредничеством: вместе с нормандской аристократией в Англию пришла рыцарская культура, неразрывно связанная с кодексом чести, а следовательно, нуждавшаяся в соответствующей лексике.

В свою очередь, русское слово инсульт попало к нам от немцев – это усеченная форма старого медицинского термина apoplektischer Insult. В дореволюционной литературе вам, вероятно, встречался дословный перевод этого термина как апоплексический удар. По-английски “инсульт” и сейчас просто “удар” – stroke. Но в начале XX в. в русском языке стало закрепляться слово инсульт – вероятно, милостью ленивых переводчиков. Еще в 1926 г. оно требовало пояснения, перевода на более привычный язык:

Врач, Георгий Григорьевич Грохотко, – мигом примчался: потискавши тело и что-то проделав над ним, он отрезывал. – Апоплексия? – Инсульт! – Что такое инсульт? – Апоплексия.

(Андрей Белый, “Москва”, ч. 2)

Заметно, что Андрею Белому не нравился такой варваризм, однако он успешно прижился в качестве термина. Почему так произошло? Слово инсульт обладало целым набором нужных качеств. Оно было короче, чем апоплексический удар и даже апоплексия; к тому же в разговорной речи чаще говорили просто удар, что звучало неоднозначно (с таким же успехом мог подразумеваться удар по голове), тогда как наука предпочитает точную терминологию, а слово инсульт в русском языке не было занято другими значениями. Наконец, как уже упоминалось, непонятные иностранные слова часто привлекают “книжностью” и звучат более “научно”. Так переводческая небрежность обратилась в медицинский термин, который закрепился.

Стало быть, в английском языке “нападение” сменило оттенок значения с физического на моральный, а в немецком метафора агрессии развилась в сторону ее трактовки как “нападения” болезни на человека, она-то и попала в русский. Но все эти слова восходят к одной и той же латинской основе и являются заимствованиями, а без знания истории вопроса сложно понять, что общего между поражением сосудов головного мозга (в русском языке) и оскорблением (в английском).