Пантанал и дети Ла-Манша

Все разом повернулись к нему. Он смотрел и видел лишь Анжелику и понял, что если бы он был героем и сейчас сказал бы правду, то она убьет их всех раньше, чем ворвется охрана. Убьет с беспощадностью Валькирии. О, как же он ее любил!

Даже если бы профессор не был ни на что не годным трусом, он бы все равно ее не выдал.

— Все так и было! — промямлил он, пожевав старческими вялыми губами. — Все живы — здоровы…

Перед глазами снова возникла гора трупов, и он содрогнулся.

— Ну что ж! — подытожил капитан. — Изолировать вас никто не собирается!

Старпом было вскинулся, но Парецкий лишь зыркнул на него из — под бровей, и тот осознал свое место.

— На повестке дня вопрос номер два.

— Здесь гражданские! — не преминул напомнить старпом.

— В этом деле может понадобится помощь научников! — возразил капитан.

Он помедлил, словно не решаясь начать.

— После того, как мы направили экспедицию лейтенанта Воробья в Солсбери, у нас появилась новая проблема. В течение вчерашнего дня и ночи на корабле начали пропадать люди!

Здесь водятся монстры.

Все началось с того, что старшина 2 — й статьи Агаев поскользнулся на трапе. Дело в том, что верхняя палуба на корме расположена ниже, чем на шкафуте, и соединена с ней трапом. Вот на ней Агаев чуть и не навернулся. Шедший впереди матрос Байдаков обернулся на мат — перемат, а старшина, повиснув на одной руке едва не вниз головой, обрёл неожиданный ракурс зрения.

Надо сказать, дело происходило днем. Светло, тумана нет, казалось бы, идеальный обзор. Но это было не так. В какую — то долю секунды Агаев вдруг увидел нечто настолько мразное, что не поверил своим глазам. Свешиваясь с Тауэрского моста, над палубой повисло извивающееся чудовище размером поболее слона, покрытое рыжей шерстью и состоящее из двух частей. Переднюю часть старшина назвал бы головой, если бы из нее не торчали 4 пары суставчатых покрытых коростой ног. Задняя часть была прозрачной, изнутри просвечивались кишки и пульсирующее сердце. Сердце было огромное и вытянуто по всей длине тулова.

Видение существовало всего несколько секунд и исчезло, точно кто — то щелкнул тумблером выключения. А ужас остался.

— Ты чего? — не понял Байдаков.

И в это время палубу ощутимо тряхнуло, точно крейсер налетел на крупную волну. Но это быть не могло. Темза как всегда волокла волны с покорностью старого мула.

Агаев ничего докладывать по команде не стал. Не хотелось говорить, что он сходит с ума. С этого времени он перестал ходить на корму. Преодолел он робость, лишь когда пропал матрос Варзин. И то, доложившись главному старшине, он заперся в каюте и более не выходил. Как показали дальнейшие события, он был не совсем не прав.

Описанные события с Агаевым происходили в 12. Матрос Варзин пропал спустя час, в район 13 — ти. Он был дежурным и должен был драить палубу, свободную после бронемашин. И пропал бесследно. Старшина 1 — й статью Галочкин пришедший с проверкой обнаружил лишь ведро и веревочную швабру. На стене антенного поста, ведущей к шару РЛС, обнаружилась содранная краска и кровь.

Немедленно была объявлена тревога. Но 2 — х часовые тщательные поиски результата не дали. Было решено, что Варзин по неосторожности ударился головой и упал за борт. Задействованные водолазы тела так и не нашли.

Старпом Кривулин внимательно выслушал сбивчивые показания Агаева и прописал ему лазарет. Единственное, на что он сподобился в свете услышанного, это запретил перемещаться по кораблю в одиночку. Старшине он не поверил, но бездействовать старпом не имел права.

Но и этот приказ не спас матроса Дедова. Матрос Егонин клялся потом, что видел ноги товарища, быстро вздергиваемые словно краном по отвесной стене другого антенного поста, на этот раз, зенитно — ракетного комплекса. Причем, он уверял, что ноги не были отделены от туловища. Просто туловище было заслонено чем — то, что переливалось в дневном свете, временами становясь абсолютно невидимым. Затем это «что — то» спеленало матроса целиком — и осталась голая стена.

Пока принимали решения, пострадал мичман Желудев, нарвавшийся на «растяжку». Корма на крейсере имела 2 — х уровневое строение. Мичман шел по верхнему, поперёк которого на уровне ног оказалась натянута тонкая, практически невидимая, но чрезвычайно прочная нить. Она словно пилой разрезала ногу мичмана, а потом и руки, когда он пытался освободиться. Нить оказалось возможным перекусить лишь гидравлическими ножницами.

После этого корму закрыли и выставили пост.

Самая жуть случилась ночью.

Часовые доложили о многочисленных посторонних шумах практически на всем корабле. Капитан распорядился немедленно убрать людей с верхней палубы и задраить все люки и иллюминаторы.

Самих тварей больше засечь не удалось. Мелькнуло несколько мохнатых теней. Да дежурный мичман, решивший выглянуть в замочную щель внешнего тамбура, вдруг наткнулся на красный немигающий зрак.

К утру шумы стихли. Что бы это ни было, оно убралось с палуб, а возможно, что и с корабля.