Пантанал и дети Ла-Манша

После этого история приобретает весьма туманные очертания. То ли сержанту позвонили, после чего у него то ли крыша поехала, то ли он начал действовать по наводке вражьих сил с той стороны Залива.

То ли командование почуяло жаренное, и Кашлин был сослан сначала на гауптвахту, затем на психиатрическое освидетельствование и в тюрьму. Но к этому времени сигнал успел дойти до МГБ, где им заинтересовались.

— Что за сигналы, шеф? — спросил я.

— Вроде как «сос», но подробностей нет. Поедешь в Кале, получишь сержанта Кашлина под расписку и доставишь сюда.

Так я получил задание.

У меня возникло дурацкое сомнение, а не получил ли кто одновременно задание, противоположное моему. Уж очень кстати подвернулся бунт.

Начштаба генерал — майор Дышбайло.

Начальник оперативного штаба Дышбайло выглядел так, словно вот — вот умрет. Не будучи негром, он был абсолютно темен лицом. Создавалось стойкое убеждение, что голова его чересчур переполнена венозной кровью, и давление в ней намного превышает все допустимые нормы. Длинное лицо, по — лошадиному вытянутое вниз, украшал мощный чисто по — мужски шнабак. Такому совсем необязательно орать на подчиненных, достаточно было приблизить колоритное лицо и совместиться взглядами.

Я нашел его в штабной палатке, куда меня довел лейтенант. Обширная палатка была разделена на секции — служебную, караульную и жилую. В караульной у меня проверили документы, доложили, и я был допущен до аудиенции.

В служебной части на столе была расстелена изломанная карта изрядных размеров, вкруг которой расставились аксакалы в чине подполковников и выше.

Меня в силу моего микроскопического значения никто не заметил, пока адъютант не шепнул на ухо генералу. Тот медленно поднял на меня свой фирменный тяжелый взгляд, так что я по колено провалился в грунт.

— Что нужно метрополии? — невнятно буркнул генерал.

— Метрополию интересует заключенный Кашлин! — браво доложил я.

— Кто это?

— Фигурант служебного расследования МГБ. Большего сказать не могу, связан должностными инструкциями.

Генерал ничего не сказал. Более того, я понял, что он сейчас вернется к карте и забудет про меня навсегда.

— Прошу оказать содействие и помочь мне проникнуть на территорию тюрьмы, а когда я найду Кашлина — помочь мне с эвакуацией! — выпалил я.

— Всего то! — воскликнул один из полканов.

Если до этого было скучно, то теперь стало весело.

— Майор желает в одиночку одолеть бунтовщиков!

— Пора разбирать кордон!

— Десантников на базу!

Возбужденные вопли оборвал тихий шум разминаемой генералом папиросы. Я не мог ошибиться, это была именно папироса, а не сигарета. До этого я не видел папирос вживую лет 20.

— Мы начнем штурм через 2 часа, — сказал генерал. — До этого бунтовщикам будет передано, что, если с русскими заключенными что случится, мы повесим всех на воротах. Это все, что я могу вам обещать. Проводите майора.

Дед хоть и имел вид при смерти, но дисциплину установил железную. Меня взяли под локотки и свои претензии я мог высказать разве что указателю у палатки.

Суть претензии была одна. Едва бунтовщики узнают о ценности русских заключенных, то естественно всех перебьют. А на воротах их повесят в любом случае.

Командир штурмовой группы лейтенант Ивандюков.

Хотя я был вежливо выпинут из командирской палатки, информации меня никто не лишал. Кишка тонка ограничивать целого майора МГБ в разведданных. В конце концов я мог рапорт исполнить на любого первого попавшегося командира, и тогда того же Дышбайло заставят говно хлебать чайной ложкой.

Так я узнал, что всеобщему штурму будет предшествовать вылазка штурмовой группы, которая должна проникнуть на территорию бывшего аббатства через древнюю канализацию и открыть ворота. Командовал группой некто Ивандюков.

Я нашел его.

Лейтенант перебирал свой походный рюкзак в офицерской палатке на трех человек. Двое других были опытные волки, мужики лет по тридцать — тридцать пять. Лица в застарелых шрамах. Взгляд колючий, привыкший судить о людях по тому, как они выглядят в прицеле.

Ивандюков наоборот молод. Видно, что после учебки. Когда он повернул на обращение свою голову, то я почувствовал себя на выставке барбершопа. Лейтенант имел идеальный пробор, брови геометрически точными прямоугольничками. Кожа бархатная, идеально выбритая.

— Что угодно, любезный? — спросил лейтенант приятственным баритоном.

Не вдаваясь в детали, я коротко объяснил суть, что пойду вместе с его группой, но задание у меня свое, мешаться не буду.

Вместо ответа Ивандюков достал зеркальце и посмотрелся. В руке появились щипчики, он убрал лишний волосок с губы, поморщился, захлопнул зеркальце.

— А зачем мне ваш геморрой? — жеманно спросил он.

Двое остальных постояльцев оживились.

— Это служебной задание! — напирал я. — Вы военный, а есть такая штука — приказ называется. Его надо выполнять.

— Что вы мне про службу втираете? — поморщилось оно.

Двое других прямо закатились. Я взъярился.

— Ваши документы! Вы кто? Театр самого юного зрителя?

— Перед рейдом все документы сданы начштаба! — сказал один.

— Тогда попрошу вас выйти вон! Мне надо поговорить с вашим командиром, тет — а тет.