Пантанал и Тектонический Разлом

Аппарат оказался в рабочем состоянии. При открытии дверцы зажегся свет, осветив шикарный окорок и гирлянду разношерстных бутылок. Я отковырнул кусочек, убедившись, что мясо свежайшее-и засунул окорок под мышку, прихватив пару пузырей вина.

— О, це гарно! — воскликнул Вальжан.

Мы рвали мясо руками как древние люди.

— Древние так не рвали! — возразил Илья.

— А ты видел? — Вальжан был под хмельком, сначала было опасение, что вино превратилось в уксус, и вообще могло быть отравлено, но практически на втором пузырьке опасения рассеялись в алкогольном дыму.

— Другие видели! — пожал плечами Илья.

— Откуда ты знаешь?

— Не знаю, — снова растерялся Илья.

— Из Упанишад! — глубокомысленно заявил Вальжан, и мы расхохотались.

Напряжение последних часов отпустило, так что я мог спокойно рассказать про свои приключения. Я лишь утаил про помпу.

— Есть еще одна странность! — задумчиво проговорил я. — Сколько я не вспоминал, но так и не вспомнил никакой Женьки Рябининой! Ну не было такой у нас в СК! В моей жизни вообще не было женщин с именем Женя! Или я уже впал в старческий маразм и все забыл?

— Ты не впал в маразм! — уверенно заявил Вальжан. — Это все Проект работает. Помнишь, как мы искали потайную комнату в Париже? Чуть ли не линейкой меряли, не могли понять, где она прячется. А она пряталась у нас в мозгах! Блокировка мозговой деятельности-вот это как называется! Меня один коллега предупреждал, что те, хоть раз сталкиваются с Пантаналом, как-то оказываются потом связаны с ним по жизни. А я не поверил, дубина! Чего взять с инвалида?

— Ладно, себя хаять! Расскажи, что с тобой приключилось? — спросил я.

Вальжан не выдержав, прыснул.

— Что-то смешное? — предположил я.

— Очень! — признался он. — Представь, вызывают меня в комиссию по эстетике. Эстетика по определению подразумевает нечто красивое и гармоничное. Прихожу я, а там сидит жирная баба кило под 150. Лицо в сале утонуло, глаза свинячьи. И начинает этот жиртрест меня жизни учить.

— Хватит мне нотации читать! — говорю.

— А вы хоть знаете, что означает слово «нотации»? — продолжает эта свинья на двух ногах. — Ничего вы знаете, майор! Нотация — это способ фиксации музыкальных звуков с помощью письменных знаков!

— Это откуда? Тоже из Упанишад? — спрашиваю.

— Оттуда! — говорит. — Вы знаете в чем вас обвиняет комиссия? Ничего вы не знаете, майор! Вы обвиняетесь в убийстве гражданина Кашлина! Возможно не преднамеренном, но это еще придется доказать. В противном случае вас публично повесят на площади Куйбышева!

— Не хотелось бы! — замечаю я. — А что разве расстрельными делами сейчас не занимается отдел собственной безопасности?

— Дуркуете! — важно замечает жирнуха. — Делаете вид, что не знаете о переименовании?

— Это еще не все! — продолжаю я. — А что если я скажу, что никакого Кашлина в упор не знаю?

— И про странные сигналы с той стороны Ла-Манша конечно вам тоже ничего не известно?

— После Конфликта в Солсбери произошел выброс в центре по созданию биологического оружия. Архипелаг погрузился в хаос. Чтобы избежать распространения заразы тоннель был затоплен, острова блокированы с воздуха и моря. На многие годы там возникла мертвая зона. Какие там могут быть сигналы?

— Вам виднее, майор, Кашлин вам доверял.

— Речь не идет о доверии или наоборот. Земля с той стороны Ла-Манша для человечества потеряна навсегда. Нет такого атомного крейсера, что мог бы обеспечить нормальную защиту для человека.

— Почему же, нет? Крейсер «Легасов» стоит под парами в Шербуре.

Вальжан посерьезнел и замолчал.

— Что дальше? — поторопил я.

— Это все! Очнулся тут, сидя на твоем сексодроме.

— И что это может означать? Биологическое оружие, катастрофа, сигналы спустя 80 лет?

— Сам не знаю! — пожал он плечами[14].

Потом мы оба повернулись к Илье.

— А с тобой что приключилось?

Он равнодушно произнес:

— Ничего. Зашел в эту комнату, а тут вы сидите.

Великан.

Он казался неповрежденным. Зашел в зал и умер. И был ростом под три метра и весом в полтонны.

Голую тушу мы увидели сразу, как только вошли в большой зал, облицованный мрамором и драгоценными камнями: рубинами, сапфиром, алмазами и изумрудом. Илья подтвердил подлинность.

— На танцкласс похож и один похоже оттанцевался! — заметил Вальжан.

— Может, он спит? — шепотом спросил я. — И че он такой здоровый? Как великан из сказки.

— Что, я мало покойников перевидал? — возмутился Вальжан.

Надо сказать, в последнее время он часто выходил из себя. Мой друг старел.

При обходе поверженного стала ясна причина смерти. Спину по ширине занимала сквозная дырища, через которую просматривался пол.

Так как я некоторое время был снова занят блеванием, татуировку обнаружил Вальжан.

— Что-то ты слишком впечатлителен для следователя! — заметил он. — Трупаков при вашей работе должно быть немеряно, а ты каждый раз как в первый!

— Великанов на фарш у нас не пускали! — огрызнулся я. — К тому же, я профнепригоден и из следователей уходил, как ты знаешь. Меня потом вернули, но пригодности это не прибавило.

— Ты не обязан привыкать к смерти! — вдруг встрял Илья.