Пантелеймон Романов

КАШИН. Господа, предлагаю тост… (Петухов вскакивает) за великого князя (Петухов садится), который проезжал через наш город и в благодарность за встречу прислал мне свое священное изображение. Ура!.. ГОЛОСА. Ура!.. Ура!..

АННА ФЕД. Ах, на новую скатерть. Солью, солью посыпьте.

ПЕТУХОВ. Это вы, Иван Иваныч, своим животом. ИВ. ИВ. Нет, это мой сосед.

ШИШИКИНА. У, леший! И лезешь через весь стол. Го-лову ты с меня снимешь.

ГРАФ. Господа, за столом красные розы — символ пышного расцвета и силы. Это наши милые хозяева. Пью за них.

ВСЕ. Ура!..

ГОЛОСА. Княгиня, пью за вас… Дамы, не отставать… Момент серьезный.

КАПИТАН. Княгиня, ваше здоровье…

КАПИТАНША. Серж, вы меня давите, Серж…

БЕРКУТОВ (стучит о тарелку и, когда водворяется тишина, говорит стоя). Я пью за торжество здоровых начал. Мы не сменим своих позиций, и если жизнь — не слепой процесс, а в ней есть разум, то это торжество будет нашим.

ПЕТУХОВ. К черту все позиции! Ты — умный человек, но на время, брат, молчи. Вот рябиновой хочешь? Дайте ему рябиновой.

КАПИТАН. За прекрасных женщин…

ИВ. ИВ. Княгиня, вашего мужа шампанским встретим… встретим и напоим тем же шампанским.

КАПИТАН. Как, приедет муж княгини?..

ГОЛОСА. Мадеру позвольте… Ваше здоровье… Иван Иванович, храбрее!

КАПИТАН. Господа, слушать прошу. Как приедет муж княгини, так все навстречу с бокалами. Потому что это такая женщина… (Рычит.)

КАПИТАНША. Серж, я вам говорю самым серьезным образом. Возьмите одеколон.

ГРАФ. После того, как я видел светских женщин в валенках, курящих махорку, я думал, что жизнь для нас кончена. Нет, она не кончена, она начинается…

КНЯГИНЯ. Граф, вы безумный…

СВЯЩЕННИК. Здоровье хозяйки, хозяина, за русское хлебопашество… виноват — хлебосольство. (Смех.)

ИВ. ИВ. Господа, внимание…

Все замолкают.

ШИШИКИНА. Ты что это принялся хлестать-то? Поставь сейчас…

ИВ. ИВ. Господа, уподобимся, так сказать, мудрецам и не выпустим бокалов из рук, хотя бы почва сотрясалась под нами от подземных ударов. Иду к княгине. (Идет и по дороге роняет бокал.)

ПЕТУХОВ (уже с галстуком на боку подбегает к графу.) Ах., года, их не считайте… Пустите с дороги, Иван Иваныч. Может, последний денечек в своем золотом воротничке-то гуляешь. Как придут с севера чугунные ноги и скажут: это что такое? Золотом шитый воротник? Подать его…

ГРАФ. Оставьте меня с своими глупыми шутками.

КНЯГИНЯ. Граф, он хороший… он постановщик! ПЕТУХОВ. Да что ты кипятишься-то, голова! Ведь я попросту, от души. (Внезапно.) Музыки! Душа моя жаждет наслаждений.

КНЯГИНЯ. Я сегодня хочу играть. (Идет к роялю.)

ПЕТУХОВ. Мазурка! Mesdames! (Дирижирует. Танцы, говор. Священник под аплодисменты танцует с княгиней. Борис вскидывает Надю на спину. Она болтает ногами).

АННА ФЕД. Надежда! Что это за ужас! Я сейчас лягу в гроб.

КАПИТАН. Мать, оставь…

ПЕТУХОВ. Жарь в мою голову.

ГОЛОСА. Браво, браво…

АННА ФЕД. Если б не торжество, я сейчас бы прокляла тебя. Но завтра прокляну без всяких разговоров.

Резкий звонок. Фекла бежит открывать.

КАПИТАН. Это князь. Господа, бокалы… стройся.

ГОЛОСА. Да, да, бокалы. Где бокалы?

ГРАФ. Мне придется с белым флагом. (Берет салфетку.)

КАПИТАН. Как откроется дверь, так все: «ура»… Ну, вали. Ура!

ВСЕ. Ура!.. Да здравствует князь!.. Да здравствует…

Показываются: помощник комиссара и солдат с ружьем. Безумный переполох. Со стола хватают бутылки, блюда, прячут под стол, под диван. Слышны восклицания: «Боже мой… серебро… ложки прячьте… вино, вино». Капитан залез на четвереньках под стол, но у него видна задняя часть.

Петухов спрятал в камин вино и вымазался сажей. Граф завязал салфеткой золотой воротник и стал на авансцене лицом к зрителям. Анна Фед. сует всем серебро, ложки в карманы. Шишикина снимает с шеи золотые часы, кольца, браслет и все прячет в чулок. Священник в фуражке телеграфиста, убегает.

ПОМ. КОМ. (на пороге передней, еще не видя того, что в зале). Дом Кашина?

КАШИН. Да-с.