Пантеон и царский культ в Коммагене. Эпоха Митридата I Каллиника и Антиоха I Теоса. Историко-археологическое исследование

Его принятие, кроме военных успехов, было связано и с почитанием царем своих предшественников. К аналогичному выводу пришла и Ф. Муччиоли, полагающая, что весьма проблематично разделить в названном контексте военную составляющую и связь этой эпиклезы с культом предков Митридата[783]. Так что вряд ли права М. Фачелла, видящая в титуле этого царя Коммагены только успехи на военном поприще[784]. Эпитет «Каллиник» мог выступать калькой иранского понятия «фарн», т. е. царской благодати, которая передавалась царю божествами, либо предками, а часто и теми и другими вместе во время празднеств в честь последних. Понятие «победы», заложенное в эпиклезе Митридата, в иранском мире являлось эквивалентом «фарна». Богом победы и царской мощи у древних иранцев был Веретрагна – аналог греческого Геракла, который имел прямую связь с царским фарном. Несомненно прав В. Хаазе, когда полагает, что почитание предков владыки является первой фазой в развитии царского и династического культа в Коммагене при сыне Митридата – Антиохе I[785].

Г. Вальдманн предположил, что святилище в местечке Сейлик неподалеку от Самосаты было основано Митридатом I Каллиником, а найденная там стела, на которой вырезаны фигура царя, пожимающая руку Артагну-Гераклу-Аресу, и царский манифест об основании святилища, относится ко времени отца Антиоха I. Однако анализ сохранившегося фрагмента, где говорится о положении храмовых рабов – иеродулов, не дает оснований относить его ко времени Митридата, так как по содержанию и по стилю он существенно не отличается от соответствующих строк манифеста Антиоха I из Нимруд-Дага. Поэтому филологические аргументы Г. Вальдманна не слишком убедительны[786]. Иконографическая схема сохранившегося барельефа ничем не отличается от барельефов из Нимруд-Дага и Арсамеи-на-Нимфее, на которых представлен Антиох и Артагн-Геракл-Арес. Фактически это сцена инвеституры, когда божество наделяет царя непобедимостью и мощью[787]. Различия проявляются лишь в стилистическом плане. Рельеф из Сейлика грубее, чем барельефы из Нимруд-Дага и Арсамеи; трактовка фигур на нем плоскостная, отсутствует объемность изображения, характерная для всех без исключения барельефов Нимруд-Дага. К тому же на этом барельефе царь представлен с бородой, а Антиох никогда так не изображался, что отмечено и Г. Вальдманном[788]. Однако он исходит из неверной предпосылки, пытаясь по стилю сопоставить сейликский барельеф с барельефом III цокольной площадки Арсамеи-на-Нимфее. В главе о культе Артагна-Геракла-Ареса мы попытались доказать, что веских оснований датировать его временем Митридата нет. Более справедливо указание Г. Вальдманна на связь эпиклезы «Каллиник» со сценой на барельефе из Сейлика и строками 32–33 надписи из Арсамеи-на-Нимфее, где четко выражено представление о Геракле как о божестве военной победы и мощи царя[789]. Гипотеза Г. Вальдманна в целом любопытна. Если ее принять, то необходимо признать, что уже при Митридате I начал складываться государственный централизованный царский культ.

Несколько слов следует сказать про титулатуру жены Митридата I, Лаодики, дочери селевкидского царя Антиоха VIII Гриппа. В подавляющем большинстве надписей ее сына Антиоха она имеет титул «богини, любящей брата» – Θεᾶς Φιλαδέλφου (OGIS. I. 383–398). Мы не знаем, была ли Лаодика обожествлена при жизни, ведь и Митридат, по нашему мнению, не являлся богом, а получил лишь героические почести. Ведь сложно представить, чтобы царь и царица находились в неравном положении. Возможно, сын Лаодики – Антиох обожествил свою мать постфактум, т. е. после смерти. Что касается эпиклезы, то она, как мы полагаем, заимствована из эпитетов селевкидских царей. Так же считает и Хр.-Г. Швенцель, указывая при этом на очевидные аналогии с царями-Селевкидами: Филиппом I Филадельфом (95–76 гг. до н. э.), Селевком VI Епифаном Никатором (96–95 гг. до н. э.), Антиохом XI Эпифаном (95 г. до н. э.), Деметрием III Евкером Филопатором (95–88 гг. до н. э.), Антиохом XII Дионисом[790]. Правда, мы не можем с ним полностью согласиться, когда он говорит об обожествлении Лаодики при жизни[791].

Лаодика, выйдя замуж за Митридата, могла привнести в династическую практику некоторые нормы, обычные для царского дома Селевкидов, в том числе почетные титулы «брата» и «сестры», употребляемые в отношении правящего монарха и его жены[792]. При Антиохе представители женской половины коммагенского царского дома этот титул не носили, как выясняется при анализе эпиграфических памятников, так что его принятие было единичным явлением[793]. Из этого следует, что обращение к царице как к «сестре» могло перестать использоваться при Антиохе I.