Панцирь

Они подходили ближе: четыреста шагов, затем триста пятьдесят. Все еще слишком большое расстояние для прицельного выстрела, однако я уже мог разглядеть, что левый из передней пары нес в руках мушкет. Он еще поглядывал по сторонам, следил за окружением, остальные казались безразличными.

Что с ними за вещи – неясно. Какое еще есть оружие – непонятно.

Хриплый смешок от Желчи прозвучал оглушительно:

– А знаешь, это даже романтично. Ты замер в ожидании. Азартен. Вожделеешь. Немного дрожишь, готовишься. Я вся такая недосягаемая, недотрога, но буквально у тебя на руках…

– Заткнись.

За что мне это, Мать?

***

Я выстрелил, когда они оказались на расстоянии в сто пятьдесят шагов.

Таково было мое приглашение.

Ударник звякнул по капсулю. Мушкет громыхнул и обидчиво выплюнул едкий дым, тот прошелся по ноздрям вонючим лезвием. Оставалось только ругаться и кашлять.

Химия в крови взвилась штормом, сердца заколотились как безумные.

Протяжный крик заполнил степь. Прозвучал и другой голос – требовательный, сбивающийся на панические нотки. Скорей всего один из оставшихся пытался командовать.

– Первый готов, – меланхолично прокомментировала Желчь. – И грязные земли жопы Гаата стали его могилой.

Засмеялась.

Я откатился, бросил мушкет на плащ и схватил меч. Перезаряжать бандуру и не думал. Мало опыта, еще не научился делать это максимально быстро.

Рывком поднялся. Бросил взгляд на “гостей”.

Стрелок лежал на спине, прижав обе руки к груди.

Неидеально.

Целился я в шею. Пустое. Попал хоть куда-то – уже успех.

Второй начал свой бег. Он обнажил короткий меч и, выставив небольшой щит, прикрыл квадрат от подбородка до нижней части грудной клетки.

Третий, отпустив сани, поднял мушкет, который лежал возле подстреленного.

Судя по связанным рукам, четвертый, действительно, оказался пленником.

Увидев, что второй мусорщик наводил мушкет, я свалился обратно, вжался в снег и камни. Пуля со звоном задела наплечную часть панциря и улетела дальше, чуть сменив траекторию.

Всплеск адреналина и превентивное жужжание модов затопили рассудок. Все что ощущал через пелену жажды действий – онемение ведущей руки.

– Полный порядок, – доложила Желчь.

Повезло.

“Щитовик” был уже близко. Пришлось подниматься.

Я врезался в щит импровизированным тараном разогнанного веса. Слишком близко. Ощутил вонь пота, смешенную в хаотический симбиоз с запахом незнакомых специй.

Успел сцепить мечи и провести финт: оружие отлетело в сторону. На большее времени не хватило. О смертельном ударе и речи не шло. Мне некогда было с ним фехтовать, да и рука в мелких манипуляциях почти не слушалась.

Он отлетел, я отправился следом. Пришлось выпустить меч, чтобы не порезать себя в круговерти. Вцепился в щит до противного скрипа эрзац-дерева – не хотел далеко отлететь.

По итогу не самое удачное решение, ведь если даже этот покойник – как быть со следующим?

С мусорщика сбилась маска, он стал задыхаться.

Все что разглядел в круговерти: щетина и язвы – деталями любоваться некогда. Оставалось приблизительно шесть секунд прежде чем последний подключиться к веселью.

Я оказался сверху и, как боевой оролуг, навалился на щит. Мусорщик хрипел и шарил по поясу – должно быть искал дополнительное оружие.

Ну нет, друг.

Защитить голову он не мог – щит вдавил ему в грудину, вместе с держащей рукой.

Скручиваясь и набирая максимальную амплитуду, раз за разом я вколачивал удар нижней части кулака и края наруча ему в лицо. Сбился в счёте на пятом. Превратил нос, глазницу и челюсть в месиво. Он хрипел и пузырился кровью.

Шарить по его поясу было некогда. Задача проста: подняться и встретить еще одного. Он плечистее и ниже, тяжелее, уже уработанных.

Не останавливаясь, мусорщик вытащил из кобуры пистолет, и с четырех шагов выстрелил.

В этот момент, я опирался на правое колено, собирался подняться. Улучшенная реакция не подвела – среагировал. Скрутил торс в правую сторону и поднял левую руку, подставив плечо с пластинчатой защитой, при этом пригнул голову.

Громыхнуло.

И опять моды жужжали на всю.

Влетело в боковую часть грудной защиты. Опять без пробития. Осталась вмятина, пуля застряла в панцире.

Хоть шаблон и сцепило льдом, я ощущал в движениях скованность.

Давай, тварь.

Мусорщик скинул дымящийся пистолет в снег. Приготовил к бою дубину с модулем-ударником. Набалдашник ее оканчивался четырьмя серебристыми нитями.

Маскхалат громилы раскрылся: под ним тяжелая кольчуга. Он выставил вперед левую руку с защитой-наручем и латной перчаткой; выглядывал из-за нее. Правая с дубиной была наготове, внизу и чуть отведена. Так он и подходил.

Проверяя меня, мусорщик сделал пару горизонтальных взмахов – легко увернулся. Нити угрожающе прострекотали возле шеи и груди.

Пробил двойку, но кулаки скользнули по металлу латной рукавицы и наруча. Здоровяк еще и тело доворачивал, двигался чуть боком.