Панургово стадо

– Прощайте… Нет, до свиданья! – прошептал Хвалынцев и, взяв протянутую ему руку, долго, тихо и горячо, не отрываясь, стал целовать ее.

– До свиданья… до свиданья… – вся слегка дрожа, тихо шептала и принужденно улыбалась девушка и глядела в его лицо, отрывая и в то же время не желая отрывать от его губ свою руку. – Ну, будет… будет… Пойдемте… Пора… Тетушка ждет к чаю…

И они молча пошли по дорожке в сумрак сада, сквозь который приветливо и весело глядел на них из-за ветвей яркий свет лампы в окнах хорошенького домика.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

I В коптилке

18-го сентября 1861 года, утром, в половине девятого часа, Хвалынцев шел в университет. В этот день открывались лекции. Шел он бодро и весело, в ожидании встреч со старыми товарищами, с знакомыми профессорами.

«Что-то предстоит на нынешний год? Какие дела, какие интересы? Будет ли все так же, по-прежнему, процветать своя домашняя, университетская „публицистика“? Что Сборник студентский? Что „касса“ сходки? Фишер, конечно, по-прежнему будет вещать, что „педагогика разделявается на три половины, из которых первая говорит о воспитании, но вторая равно о воспитании, а зато третья… тоже о воспитании“. Ну, да, впрочем, Фишер – Бог с ним! А вот лекции Костомарова, Спасовича, Кавелина – тут уж вознаградим себя за все три половины! Еще один год – кандидатский диплом в руки – и гуляй себе, Константин Семенович, по белому свету, распоряжайся своею личностью, как признаешь удобнее!»

Весело мечтая таким образом, Хвалынцев почти и не заметил, как очутился перед университетским подъездом.

– А! Старая гвардия! – приветливо, как старого знакомого, встретил его в сенях, на площадке, почтенный университетский швейцар. – Старая гвардия! Добро пожаловать! С новым курсом, с новым счастьем!

– Здорово, Савельич! Спасибо тебе! А что нового?

– О, нового много, много нового! Полны карманы наложишь новостей, и то не оберешься! – махнув рукой, ухмыльнулся старый Савельич. – Письмо есть к вашей милости – несколько дней уж лежит.

И, порывшись у себя на столике, где у него обыкновенно раскладывались письма, адресованные в университет, на имя студентов, он старчески внимательно, поодаль от глаз, разобрал надпись и подал Хвалынцеву запечатанный конверт.

– Ну, ладно, после прочтем на досуге, – проворчал себе под нос студент и, сунув письмо в боковой карман расстегнутого сюртука, повесил пальто и быстрыми шагами поднялся наверх, по лестнице. Как раз на верхней площадке, нос к носу, столкнулась с ним единая от полицейско-университетских властей.

– Ай, ай, господин Хвалынцев, опять воротнички! опять воротнички у вас выпущены! и в прошлом году воротнички, и в позапрошлом воротнички, и нынче опять воротнички! – говорила власть, тщетно стараясь принять авторитетный тон, ибо чувствовала, что в последние годы авторитет ее сильно расшатался.

– Ну да, Александр Иванович, и воротнички, и волосы длинноваты – это ведь мой всегдашний недостаток! Ничего, свои люди – как-нибудь сочтемся! – полушутя-полунебрежно ответил студент, проскальзывая в дверь мимо власти, которая только развела руками да головой вослед ему покачала.

В длинном университетском коридоре, там и сям около аудиторий слонялись довольно уже людные группы студентов. В этих слоняющихся группах даже непривычный глаз мог бы сразу отличить новичков от «старой гвардии», по выражению Савельича. Старая гвардия бойко ходила, громко говорила, весело cмеялась и держала себя по-домашнему, «своими людьми», с видимою независимостью; новички же, тщательно застегнутые на все пуговицы, отличались несмелостью движений и взглядов, и в выражении лица всецело еще носили робкое и почти идеальное благоговение ко «храму науки».

Мимоходом кивнув кой-кому головою, кой-кому пожав на ходу руку, Хвалынцев миновал наконец длинный коридор и спустился вниз, в курильную комнату, прозванную студентами попросту «коптилкой». Там – все по-старому: те же грязно-желтые стены, те же две-три убогие скамьи, тот же дым и окурки, тот же подслеповатый сторож со своим запахом и тот же бородатый маркитант в синей поддевке, а у маркитанта все те же неизменные бутерброды с колбасой и сыром да слоеные пирожки с яблоками, вкус которых уже много лет отменно хорошо знаком всему университету.