Панургово стадо

– Наконец, господа, депутация поручилась, что студенты тотчас же по выслушании ее ответа разойдутся, – завершили свой отчет уполномоченные. – Поэтому, господа, не ставьте нас и себя в ложное положение, – разойдемся спокойно.

Студенты, кучками, толкуя между собой, немедленно стали очищать университетский двор и расходиться в разные стороны отдельными группами. Очень многие были недовольны и не удовлетворены ответом.

– Браво! виктория! – весело шумел Полояров. – Почти полная виктория! То есть, так сказать, «ты победил, Галилеянин!».

V Докладчик Центра

В этот же самый день, часу в восьмом вечера, Василий Свитка слез с извозчичьих дрожек на углу Канонерской улицы в Коломне и спешно поднялся по лестнице большого каменного дома. На одной из дверей, выходивших на эту лестницу, была прибита доска с надписью: «Типография И. Колтышко». Он постучался и спросил управляющего типографией. Рабочий, отворивший дверь, проводил его в типографскую контору. Там сидел и сводил какие-то счеты человек лет тридцати, довольно тщедушной, рыжеватой наружности.

– А! вот вы! Наконец-то! – нетерпеливо обратился он к вошедшему из-за своей высокой конторки. – Что такое было сегодня? Чтó за происшествие? Садитесь и рассказывайте скорее. Наши рабочие болтают – бунт?

– Ну, бунт не бунт, а могло быть около того.

И Свитка рассказал историю нынешнего утра. Управляющий выслушал внимательно и пунктуально как бы формальное служебное донесение и спросил:

– А наши? Как держали себя наши?

– С величайшим тактом. Да ведь наши не дураки, лицом в грязь не ударят! – похвалил Свитка с самодовольной миной.

– Однако что же они?

– Да что ж… После субботней сходки мы вечером собрали свой сеймик. Утром там была прокламация… в наших заискивали. Мы положили – на время отбросить старую систему и сблизиться. Оно лучше; дело будет казаться более общим.

– Ну, а между вожаками были наши? – любопытно спросил управляющий.

– Ни одного! Дело вели русские.

– Ни одного?! Прекрасно! Если так, то действительно с тактом.

– Мы порешили еще на сеймике инициативу предоставить русским, а самим отнюдь не выдвигаться. Быть в толпе – дело другое. Мы честно были в толпе и честно вели себя, но в вожаки – а ни Боже мой!

– А относительно слияния, какое впечатление на русских? – спросил управляющий.

– О, еще бы! – подхватил Свитка. – Очень польщены! Многие ведь сомневались. Наши вообще не балуют их общением, поэтому теперь те очень и очень довольны, О «братстве» кричат.

– Кричат? Гм… Ну, и пусть их кричат!

– На здоровье! Наших ведь оттого не убудет! Итак, пане Лесницкий, будут мне какие инструкции? – впадая в несколько официальный тон и с полупоклоном подымаясь с места, спросил Свитка.

– А как же, как же!.. Подождите, – торопиться еще некуда, – удержал его управляющий и, встав из-за конторки, заходил – руки в карманы – по комнате в сосредоточенном обдумывании чего-то.

На некоторое время наступило молчание, наполняемое мерным шумом типографской скоропечатной машины за стеною.

– Вот в чем дело, – медленно начал Лесницкий, как бы обдумывая каждое свое слово. – На днях в Центре было совещание… Решено, по возможности, осторожно и с обдуманным, тщательным выбором притягивать к делу и русских, то есть собственно к нашему делу, – пояснил он.

– Обстоятельства еще покажут впереди, как выгоднее: направить ли их на свою особую деятельность, как уже направлена «Земля и Воля», а мы будем в этом случае только незаметно для них руководить и контролировать; или же из наиболее пригодных сделать прямых наших бойцов? Об этом теперь еще вопрос в Центре.

– Да разве мы сами не справимся? – с горделиво-уверенным достоинством спросил Свитка. – Разве петербургский Центр все еще не полагается на одне польские, народные силы?

– Э, нет, не в том дело! – перебил управляющий. – Во-первых, говоря откровенно между нами, русские имеют очень основательную пословицу насчет того, что выгодней чужими руками жар загребать. Мы на этот раз вполне верим их доброй пословице. Это одно. А другое вот в чем: русские бойцы в нашем деле очень хорошая декорация пред Европой, пред глазами западного общественного мнения.

– То есть как же так? – сомневаясь и морщась, спросил Свитка.

– А, очень просто! Если уж москали, наши заклятые враги, наши палачи, сами идут очистительными жертвами в польский народный лагерь и бьются за польскую независимость, – разве этот факт не освещает еще более пред глазами всего мира наше святое дело? Нам нужен известного рода декорум. Если уже сами русские за нас, то Европа и подавно! Была бы общественная совесть на нашей стороне: нам облегчится победа! Присутствием русских бойцов правительство будет озадачено, сконфужено, оно не будет знать, кого, наконец, считать своими, где враги, где друзья его, оно вконец уже растеряется и рухнет… по крайней мере рухнет для Польши. Вот для чего нужны нам русские. Можете вы указать на кого-нибудь из подходящих между студентами? – заключил он вопросом, останавливаясь пред Свиткой.

Тот основательно подумал и назвал несколько имен.