Панургово стадо

– Но более всех, как мне кажется, – значительно промолвил он, – будет подходить один…

– Кто такой? – с живостью спросил Лесницкий.

– Студент Хвалынцев.

– А!.. Я немножко слыхал уж про него. Что ж, как вы его находите?

– Я наблюдал его и даже, так сказать, выщупывал слегка… вот в эти последние дни.

– Да? ну, и что ж?

– Да вот как скажу: человек смелый, решительный, в крутые минуты хорошо владеет собой… Говорит немного, но бойко и резко и при этом отлично умеет опираться на легальность… Я уже в нем эту черточку подметил. Все старается в колею легальности!

– А, это очень важно! – в скобках заметил Лесницкий.

– То-то же и есть! – не без самодовольствия отозвался Свитка. – На товарищей имеет влияние. Когда все думали, что будут стрелять, он стоял рядом со мною, ну, и он был один из немногих, которые нисколько не смутились… напротив, без излишнего азарта, совсем спокойно пристыдил товарищей, и те оправились… Да, да, имеет влияние!.. И в то же время на сознательное увлечение способен.

Свитка, в подтверждение своей характеристики, рассказал поведение Хвалынцева в коптилке и на университетском дворе.

– Ого! да этот совсем годится! Таких бы побольше! – подал свое мнение управляющий, не без удовольствия потирая руки. – Хорошо! Очень хорошо! Я сообщу о нем.

– Так что же, пане Лесницкий, вербовать? Даете благословение?

– Вербовать! Вербовать непременно! Найдите возможность показать нам его. Да и остальных, которых думаете, тоже вербуйте.

– Хорошо, а Хвалынцева покажу вам поближе при первом удобном случае.

– Очень желаю. А пока до свидания, теперь можете отправляться, – наскоро откланялся управляющий.

Свитка удалился, а Лесницкий, почти немедленно по его уходе, отправился во внутренние покои смежной квартиры, с экстренным докладом о только что полученных новостях.

VI Сходка 27-го сентября

На другое утро многие студенты явились в университетскую библиотеку за книгами. Дверь была заперта, и на ней, равно как и на всех наружных выходах, прибито было объявление, что по случаю повторившихся беспорядков чтение лекций прекращено и вход в университет закрыт впредь до дальнейших распоряжений.

Тут же было узнано, что вся депутация, высланная вчера, и много других студентов арестованы в ночь и отправлены в казематы Петропавловской крепости. Некоторые очевидцы ночного арестования товарищей сообщили, что оно было производимо вне законных оснований: арестуемым не предъявляли предписания начальства, не объявляли причины ареста, а некоторых посторонних лиц будто бы брали по подозрению, что они разделяют студентский образ мыслей [67].

Всех студентов, арестованных в эту ночь, было сорок два человека.

После некоторых совещаний положено было собрать на завтрашний день новую сходку, в десять часов утра, на университетском дворе.

Студенты начали собираться в университете ранее назначенного срока, еще до девяти часов. Предполагалось вступить в новое объяснение с попечителем. Он вскоре приехал и был окружен в швейцарской толпою, которая стала упрекать его в несдержании слова. Попечитель объяснил, что все это не его распоряжения, что он любит университет и студентов, а доказательство тому было не далее, как третьего дня, в Колокольной улице, где, если бы не он, весьма легко могло бы произойти кровавое столкновение, и что, наконец, депутаты арестованы административною властью в смысле зачинщиков всех происшедших беспорядков. Ему сказали, что начальство поступило бы еще лучше, если бы вовсе не призывало войска против безоружных людей, тогда, как теперь, вероятно, отсутствующему Государю дали знать в Ливадию, что студенты бунтуют, выставили их бунтовщиками и потому-де вынуждены были употребить военную силу. На это студенты получили ответ, что, напротив, в донесении о третьегодняшнем происшествии о них был дан отзыв с возможно лучшей стороны, и что этот отзыв принят министром за основание в донесении Государю. В это время приехал генерал-губернатор и вместе с попечителем удалился в университетскую канцелярию.

Между тем студентов собралось довольно уже много, и сходка на дворе была открыта. На место арестованных явились новые руководители, и вот, после долгих прений, был принят большинством голосов адрес министру. Смысл адреса заключался в том, что в университете никаких зачинщиков нет и не было, что все студенты одного и того же мнения и действовали единодушно без чьих бы то ни было подстрекательств, и потому пусть начальство или освободит арестованных товарищей, или же заберет остальных. Прикатили откуда-то кадку, опрокинули ее вверх дном, положили на нее листы бумаги и приступили к подписке адреса.