Папа, мама, я и Сталин

Вопрос: Вы достаточно изобличаетесь в принадлежности к антисоветской правотроцкистской организации показаниями обвиняемых — участников этой же организации Крутикова Виталия, Кириллова Анатолия, Чайковского Исера, Коноваленко Михаила, Кроткевича Георгия и Митенева Петра. Что Вы скажете на это?

Ответ: Показания данных лиц о моей причастности к антисоветской право-троцкистской организации являются от начала и до конца ложными и клеветническими. Еще раз повторяю следствию, что членом право-троцкистской организации я никогда не был и о ее существовании мне известно не было, а также не было мне известно и о принадлежности вышеупомянутых яиц к право-троцкистской организации.

Вопрос: В своих показаниях обвиняемые Крутиков, Кириллов, Чайковский, Коноваленко, Кроткевич и Митенев на только признали свое участие в правотроцкистской организации, но они изобличают в этом и Вас. Утверждают, что Вы, будучи участником право-троцкистской организации проводили в интересах последней вредительскую деятельность в системе планового отдела треста «Камчатстрой». Будете ли Вы отрицать и теперь свою преступную деятельность?

Ответ: Как я уже показал выше, что показания обвиняемых Крутикова, Кириллова, Чайковского, Коноваленко, Кроткевича и Митенева являются ложными от начала и до конца и я их отрицаю категорически. Еще раз заявляю следствию, что в право-троцкистской деятельности я себя виновным не признаю, не признаю также себя виновным и во вредительстве, лишь потому, что я ею не занимался. Работа планового отдела треста «Камчатстрой» базировалась исключительно на директивах вышестоящих органов об осуществлении капитального строительства вообще и в частности касавшихся непосредственно проводимых Камчатстроем строек.

Кто кого?.. К изнурительной, а точнее, к изнуряющей тупости вопросов еще как-то удалось привыкнуть, но как прибрать свою энергетику жалоб и так называемых «дополнительных показаний» — из отца хлещет едва скрываемое негодование на своих доносителей и клеветников, но нигде не видно в их адрес каких-либо оскорблений и брани.

Поэтому поведение на допросах при всех их однообразиях и кажущейся волоките есть высший пик напряжения — духовного и физического для людей, попавших в клетку и пытающихся во что бы то ни стало из нее выкарабкаться. Как в шахматной игре, вы обязаны молниеносно просчитывать варианты, дающие вам выигрыш или проигрыш, и делать комбинации, ведущие к победе, с железной последовательностью гнуть свою линию, несмотря ни на что. Отец выстроил свою самооборону сам, без чьей-либо помощи. Все арестованные были в одинаковом положении — на границе с гибелью. Но выстояли не все. Обычно говорят: нельзя никого осуждать. «Они столько пережили». Мы, мол, не можем упрекать жертву, поскольку она — жертва. Это правильно. Этика для всех одна, и горе равновелико. И все же следует отметить особо — несдавшихся. Ваш подвиг в одном — в непризнании вины, которая обрушилась на вашу голову. Даже в полуобморочном состоянии, в «бессознанке» и в предсмертном бреду — вы говорили одно и то же, одно и то же, одно и то же:

— Нет… Не признаю… Не виновен…

Я. Тебя били там?

Отец. Бывало.

Я. Ты терпел?.. Больно было?

Отец. Случалось.

Я. Ты немногословен. Расскажи поподробней.

Отец. А чего рассказывать?.. Это неинтересно.

Я. Мне все интересно. Подробности.