Папа, ты попал!

— Не так давно я воспользовался твоим ноутбуком. Мне нужно было распечатать и подписать один срочный документ по работе, но суть далеко не в этом. Дело в том, что тогда я случайно наткнулся на файл, где поэтапно рассказывалось о том, как можно в кратчайшие сроки изготовить дубликат ключей, — чеканит он слова, а Милана тем временем запрятала свою гордость куда подальше. Сжавшись в комок, она хлопает глазами в недоумении. — Пластилиновый слепок с ключами, кстати, я тоже нашёл.

Клянусь, на моей памяти Милана впервые занервничала. То, что с ней было тогда, когда я вышвырнул её из своего дома, не сравнится с тем, что я наблюдаю сейчас. Милана не просто нервничает, она вертится на стуле, как уж на сковородке и едва ли не грызёт ногти. Затаив дыхание, она ищёт малейшую возможность переломить ситуацию и повернуть её в свою пользу, но понимает, что на отца уже не стоит рассчитывать. Тот единственный, кто доверял ей, собственноручно подпёр её к стеночке.

— Да мало ли откуда мог всплыть этот файл? Ты не думал, что это просто случайность?

— Подумал бы, если бы вслед за этим не обнаружил в твоих документах пошаговую инструкцию, рассказывающую о подделке отпечатков пальцев.

Так вот оно что. Вот они ответы на всё мои вопросы.

Что ещё сказать? Я в шоке.

Милана ахает, раскрыв рот в немом изумлении. Зажмуривается, скорее всего, мысленно ругая себя за такую оплошность.

— Это… это ничего ещё не значит! — громко кричит она, как раненый зверь. — Господи, поверить не могу, что ты рылся в моих вещах!

Обида гложет изнутри из-за того, что её так быстро рассекретили, а не по потому, что в ней вдруг заговорила совесть.

Психанув, Милана резким движением руки сметает со скатерти столовые приборы, чем снова привлекает к нашему столику внимание посетителей.

Официант подоспевает к нам, но Степан Аркадьевич категорично качает головой, мол, не стоит вмешиваться, иначе сейчас и ему прилетит. Сам встаёт, поднимает с пола вилку и нож, а затем выуживает из кармана пиджака телефон. Пару нажатий, и он всовывает его в руки Миланы.

— Ты только посмотри на этот шикарный особняк на побережье Испании. Всё, о чём ты мечтала: вместительный бассейн с кристально чистой водой, волшебный цветочный сад и частная вертолётная площадка. Просто подумай, от чего ты отказываешься.

Мне самому захотелось посмотреть на тот особняк, что так разрекламировал Степан Аркадьевич.

Глаза Миланы сверкают словно алмазы, когда она рассматривает фотографию за фотографией. Видно, что она ведёт внутренню борьбу. Ей придётся сделать выбор. На чаше весов оказались сразу алчность и гордость, которых в ней в избытке. Только интриги в этом нет никакой. Ни для кого не секрет, что же в результате перевесит.

— Так полагаю, вертолёт тоже входит в нашу сделку? Иначе, зачем мне вертолётная площадка?

— Ты как всегда права. Ты хорошо знаешь своего отца, дорогая.

Когда я уже уверен на все сто, что ничто не сможет помешать Милане принять условия сделки, она вдруг отодвигает от себя телефон. Переводит презренный взгляд на меня и стреляет молниями из глаз, которые рикошетят в отца. Милана зла, но больше на саму себя.

Не учини она такую подлянку, возможно, уже грела бы косточки на побережье солнечной Испании, а теперь для этого ей нужно признаться в своей гнусности. И признаться не только мне, я это и так знал, но и самому близкому человеку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Такого ли исхода ожидала Милана? Маловероятно.

— Это, конечно, всё здорово звучит, но мне нужно кое с кем посоветоваться. Завтра я дам ответ, а пока, — горделиво вздёрнув нос, она снимает со спинки сумочку и в спешке выходит из-за стола. Вероятно, для того, чтобы не соблазниться на предложение. — Пока, отец! Меня уже ждут!

Милана удаляется от нас лёгкой походкой от бедра, словно и не беременна вовсе, а затем скрывается в лобби, так ничего и не сказав толкового.

Но нужны ли слова, когда и так всё понятно? Не только мне, но и Степану Аркадьевичу.

— Почему вы раньше не рассказали мне о том, что видели все эти файлы, слепок, ключи?

Горько смотреть на человека, сидящего напротив. Ссутулившегося от груза обмана собственной дочери, провожающего её потухшим взглядом. За считанные секунды он заметно постарел. Только что он разочаровался в дорогом человеке и теперь не знает как с этим жить. Он потерян. Он раздавлен. Он разбит на куски.

Это ж сколько мужества… Сколько самоотверженности нужно иметь, чтобы намеренно пойти против самого близкого человека.