Папа, ты попал!

Иду в комнату, чтобы лично в этом убедиться, и что я наблюдаю в потёмках?

Надя лежит калачиком на диване, с головой укутавшись пледом. Даже в темноте я могу различить, как сотрясается она каждый раз, стоит грому дать о себе знать.

До этих самых пор я не знал такого человека, который до клацанья зубов боится грозы. Даже моя пятилетняя дочь проще реагирует на буйство природы.

— Надь, ты там как? — вздрагивает она на мой голос ощутимо сильнее, чем на сам раскат грома.

— Н-нормально. Вот спать легла. Поздно же уже! И ты иди ложись.

— Ладно, только сначала поблагодарю тебя за то, что накормила голодающего. Спасибо, Надь. Было очень вкусно, да так, что я женился бы на твоём борще, — стараюсь отвлечь её своими глупыми шутками.

Вроде выходит. Надя медленно высовывает голову из-под пледа. Хотя я преувеличиваю. Голову — слишком громко сказано, поскольку мне видны только её огромные мигающие глаза.

— Ты променял бы Милану на мой борщ? — весьма серьёзно спрашивает она.

Понимаю степень абсурдности данного вопроса, но всё же решаю подыграть:

— Да, причём без зазрения совести.

Надя громко цокает языком.

— Эх вы, мужики! Недаром ведь говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, — будто отчитывает меня. — Но смею разочаровать, мой борщ не выйдет за тебя!

— Это ещё почему? — подпирая собой угол, всё ещё поражаюсь, куда нас завёл разговор.

— Не пара ты ему. Тебе бы больше подошли белые трюфели или, скажем, алмазная икра.

Ясно. Надя, как и многие мои знакомые, считает меня высокомерным до мозга костей и самовлюблённым типом. Не стану отрицать, отчасти так и есть. На многое в жизни я привык смотреть свысока. Это своего рода принцип, никоим образом не касающийся моей семьи и работы. В окружении родных и друзей я всегда настоящий. Такой, какой есть. Лишь немногие знают меня с другой стороны.

— С этим я поспорил бы, но не буду тебе докучать. Спокойной ночи, Надя.

— Ага, д-добрых снов!

И я иду в ту комнату, в которую не имел смелости входить уже очень долгое время. Именно в этой комнате началась совместная жизнь с бывшей женой. Именно в ней я провёл свои незабываемые ночи и самые лучшие дни. Именно эта комната видела столько тепла, сколько не видела пустынная Долина Смерти, но именно в этой комнате сейчас сквозит студёным морозом.

Здесь давно уже нет ничего такого, что могло бы навеять воспоминания о прежней жизни: новый ремонт, обновлённая мебель и даже расстановка кардинально отличается от предыдущей, но тем не менее я всё равно не входил в неё за ненадобностью.

Сейчас же, плотно прикрыв за собой дверь, я стараюсь не думать об этом. Пытаюсь вообще ничем не засорять свою голову. Раздеваюсь и без задней мысли проваливаюсь в сон. Никакая гроза, раскат грома, и настойчивый ливень, барабанной дробью бьющий о карниз, не смогли помешать мне уйти в забытье.

Просыпаюсь я от постороннего звука и такого чувства, будто во сне умудрился отлежать себе все конечности.

Комната уже озарена ярким солнечным светом, поскольку я забыл занавесить окна, а дверь в саму комнату почему-то настежь распахнута, хотя я точно помню, как закрывал её.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но по причине того, что дверь в мою комнату открыта, я отчётливо могу видеть как в квартиру входит сначала Тамара Александровна, а за ней следом и Вася.

Что за дела?

Хочу приподняться, но не могу. Рука затекла так, что я не сразу сообразил, что её мне отлежала… Надя? Каким ветром её надуло в мою постель?

Но слишком поздно вести пустые расспросы и требовать объяснений. Тамара Александровна уже стоит в дверях и с недоумением глядит на то, как я валяюсь в кровати со спящей незнакомкой.

— Максим, ты не один, — заикается бедная женщина, пряча за собой Васю. — Я не знала… Боже… я… мы… уже уходим.

— Тамара Александровна, это не то, что вы думаете, — кое-как вытащив из-под Надиной головы руку, выставляю её вперёд, словно в защитной реакции. — Эта девушка… Она… — нет приличных слов, только нецензурщина преобладает в моей головёшке.

Надя наконец вздрагивает, переворачивается на бок, скомкав одеяло между ног, а затем громко взвизгивает и подскакивает.

— Мать моя женщина! — звонко пищит она, упираясь в изголовье кровати и укрываясь от женщины под одеялом.

— ТЫ! — в глазах Тамары Александровны я могу наблюдать неловкость, которая с каждой последующей секундой перерастает в жгучее презрение. — Вот уж не ожидала тебя когда-нибудь встретить! Тем более при таких обстоятельствах!

— Подождите, вы что, знакомы? — не соображаю что к чему.

Верчу головой, поочерёдно поглядывая то на женщину, то на Надю.

Глава 16

Пять лет назад

По пути домой заезжаю в цветочную лавку, где заказываю шикарный букет лилий, от которых моя жена без ума. Уже на выходе взгляд мой падает на витрину. Там, под стеклом, выставлены различные симпатичные безделушки, вырезанные из дерева.

— Будьте добры, посчитайте, пожалуйста, к цветам ещё эту фигурку, — вежливо обращаюсь к женщине, заведующей лавкой, тыча пальцем в стеллаж.